Воспитание народаРелигиозно – публицистический журнал
выпуск 4 за 2004г.
Владимир Ленев
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ
ПТИЧКИ НЕБЕСНЫЕ?
В современном мире сложилось твердое представление, что религия и быт, религия и экономика – суть вещи, никоим образом не связанные. Более того, сильная религиозность мешает нормальному быту и материальному процветанию. С другой стороны, считается, что верующие люди не должны стремиться к обогащению, так как это противоречит основам их вероучения и отвлекает от духовного совершенствования.
Я согласен, что не может быть и речи о каком либо духовном росте, если голова человека забита только тем, как бы получить больше денег, не важно каким путем добываемых. И каково может быть духовное состояние человека, если он преследует только цель накопления материальных благ? Я думаю, это понятно и неверующему. Даже неверующие говорят: "не в деньгах счастье". Поэтому долго останавливаться на этом вопросе не будем.
Но все же позволю себе спросить: разве материальное благополучие – зло, о котором грешно и подумать? Неужели лучше жить как "птички небесные", уповая на то, что Бог не оставит нас без средств существования, даже если мы перестанем трудиться? Или все-таки лучше трудиться, добывая свой хлеб в поте лица?
Протестантский мир давно и однозначно ответил на этот вопрос. Есть только один путь – неустанно работая двигаться вперед. Даже католики, споря с протестантами по многим вопросам, считая их чуть ли не еретиками, вынуждены жить точно так же. Иначе не выдержать экономической конкуренции. Да и трудно придумать какую-либо альтернативу неустанному труду.
ПРАВОСЛАВНАЯ АЛЬТЕРНАТИВА
… Пожалуй, альтернативой протестантизму являет себя Православная Церковь. Вот только что это за альтернатива? Возьмем хотя бы православное вероучение. Здесь мы наблюдаем неопределенность, размытость, расплывчатость. Два слова о православных служителях. Привилегированное и главенствующее положение в православии занимает так называемое "черное духовенство", считающее монашество духовной элитой, вершиной, которая недоступна обыкновенному человеку. Нетрудно представить, что случилось бы с людьми, если бы они выбрали такой путь, но сейчас разговор о другом…
Двойная мораль стала неотъемлемой частью мировоззрения служителей православия. Проповедуя аскетический образ жизни, они участвуют в довольно сомнительном бизнесе, неразборчивы в деловых связях. О разного рода скандалах, связанных с православными клириками, периодически появляются публикации в прессе. Поэтому думающие люди потихоньку от православия отходят. И этот процесс становится все более заметным. Уже не отмахнешься, не скажешь, что это случайность… В отдельных регионах – например, в Сибири – протестантская община вполне сопоставима с числом православных.
Конечно, я сужу сообразно своим субъективным наблюдениям и высказываниям моих близких, исповедующих православие, но все-таки...
РЕФОРМАТСКИЕ ДОСТИЖЕНИЯ
То, что Европа и Северная Америка стали такими, какими они являются сейчас, можно без сомнений утверждать, что это заслуга реформатского движения. Я не стану спорить с теми, кто доказывает, что Запад «бездуховен». Скажу лишь, что там наблюдаются разные, подчас противоречивые тенденции. Но вот что все согласны признать, так это наличие в западных странах высокоразвитой экономики. История же показывает, что значительную роль в экономическом развитии этих стран сыграл протестантизм с его установкой на трудолюбие, ответственность, верность слову.
МОЯ ОБЩИНА
Я состою в общине Евангелическо-Реформатской Церкви и, разумеется, считаю реформатство наиболее правильным, цельным направлением христианства, способным изменить жизнь человека, как духовную, так и бытовую. Но, находясь в Реформатской Церкви (одной из самых «протестантских» Церквей), мне хотелось бы видеть благотворные протестантские перемены и в жизни членов нашей общины. Будем откровенны. Можно ли говорить о каких либо революционных переменах в сознании и в жизни моих братьев и сестер (себя я отнюдь не исключаю)? Будучи единомышленниками, вооруженные кальвинистским учением, которое перевернуло мир, давайте спросим самих себя: изменилась ли в лучшую сторону наша жизнь после того, как мы пришли в общину?
Разумеется, невозможно отрицать, что члены общины честно работают и достойно живут. Но, строго говоря, пока мы еще не стали примером и образцом для окружающих нас людей. Мы очень и очень медленно избавляемся от груза прежней жизни. Я имею в виду, что нам еще не до конца удалось избавиться от таких, казалось бы, «не слишком» больших грехов, как необязательность и многословие. Встречаются и проявления легкомыслия, граничащего с сомнительным с точки зрения христианской морали образом жизни. В проповедях с кафедры не раз звучало, что только тогда к нам потянутся люди, когда мы и в устройстве семьи, и в работе покажем плоды нашего учения. Солдат, вооруженный по последнему слову техники, но не умеющий с ней обращаться, представляет большую опасность для своей стороны, чем для врага. Так несерьезный брат или легкомысленная сестра служат поводом для мира сего осудить всю общину. Ведь по каждому из нас судят о всей общине.
НУЖНЫ ДЕЛОВЫЕ ЛЮДИ
Многие братья и сестры (на мой взгляд), вопреки естественному для реформатов стремлению к организации собственного дела, слишком пассивны и плывут по течению. У них нет желания организовать что-либо свое, взять на себя ответственность и риск.
Те же, кто взялся за дело, не все четко представляют, что в экономике, как и в физике, в биологии, других науках, есть объективные законы. Доморощенные понятия и представления могут завести дело в тупик. С другой стороны, я хотел бы предостеречь братьев-реформатов от излишней доверчивости в отношении специалистов, приглашенных со стороны. Нельзя полагать, что люди мира сего все за нас сделают, будут честны и благородны. За последнее время некоторые из наших друзей столкнулись с наглым обманом специалистов, которым они доверили свои средства. Хорошо, если все заканчивается лишь финансовыми потерями.
Впрочем, наши ошибки на экономическом поприще неизбежны. Ведь мы только в начале пути. Что ж, не будем отчаиваться. У каждого из нас есть возможность наладить дело настоящим образом, как это и принято у серьезных реформатов.
-------------------------------------
Борис Петропавловский
ЭПОХА ФАЛЬШИ
После узурпации власти большевики властвовали над страной, не отказывая себе ни в каких благах жизни. Они оправдывались тем, что при царизме перенесли в ссылке, тюрьме, эмиграции много нужд и лишений.
Партийная элита формировалась из людей, не обладавших ни материальными средствами, ни устойчивыми социальными связями. Образовательно-культурный уровень их был невысок. Эти люди полностью зависели от системы и потому были готовы к ее бескомпромиссной защите. Конечно, в коммунисты записывались и из идейных побуждений, но все-таки большинство «нормальных» людей вступало из соображений материальных выгод. Членство в партии давало неоспоримое преимущество в лечении, в обеспечении жильем, в снабжении продуктами. Правда, одно время существовал партмаксимум – это когда все средства, заработанные сверх определенной ставки, изымались в фонд взаимопомощи членов партии. Но с начала 1932 года партмаксимум для руководящих работников был отменен. Тогда же появляются знаменитые закрытые распределители (ЗР) и отделы рабочего снабжения (ОРС).
Каждая группа потребителей могла отовариться только в своем распределителе. Не купить, но отоварить карточки. В столовых тоже существовали различные нормы потребления. Высшую группу составляли «литерные» столовые для руководителей. Например, все сановники наркомата питались в совнаркомовской столовой. Интеллектуальная элита имела свои точки питания (закрытые столовые для писателей, ученых и т.д.). Сельские специалисты и интеллигенты занимали низшую позицию в советской системе снабжения.
В 1937-38 годах карточки были отменены. Однако это не означало отказа от распределения, поскольку продуктов и товаров на всех по-прежнему не хватало. Даже индустриальный авангард годами имел весьма скудный рацион.
* * *
В 30х годах образовательно-культурный уровень партийной элиты все еще был не высок. Многие секретари обкомов не имели среднего образования, большинство рядовых членов партии закончили только курсы ликбеза. Нами командовали малограмотные люди, не стеснявшиеся присваивать себе лучшие куски.
* * *
Несмотря на демагогические заявления о том, что партия и правительство не имеют иной заботы, кроме удовлетворения нужд трудящегося народа, власть неоднократно обращала оружие против этого самого народа, безжалостно подавляя любые проявления недовольства. К чести народа следует сказать, что он не всегда терпел несправедливость и привилегии партаппаратчиков. Когда положение рабочих становилось особенно нестерпимым, происходили стихийные массовые выступления против партийной диктатуры. Так в 1962 году системой во главе с Н.С. Хрущевым была допущена весьма крупная экономическая ошибка. Правительство приняло постановление о повышении цен на продукты, что совпало по времени с болезненным пересмотром расценок в промышленности. Это привело к серьезному ухудшению жизни народа и – повсеместному падению доверия к власти.
Настоящим кризисом коммунистической системы стало восстание рабочих в г. Новороссийске. Утратив самообладание, растерявшиеся коммунистические власти страны ничего не придумали иного как ввести войска и отдали приказ стрелять по толпе. Очевидцы говорят, что на крышах домов сидели снайперы и стреляли по возмущенным людям, собравшимся на площади. Несколько десятков человек были убиты.
Восстания произошли также в Темир-Тау, Грозном, Бийске (Бийский базарный бунт). Расправа над рабочими дискредитировала коммунистов. Эти события показали, что партии глубоко чужды интересы рабочего класса и крестьянства. Стало очевидно, что коммунисты не поколеблются перед применением вооруженного насилия. Впрочем, следует признать, что восстания народа были редчайшим исключением. Воля народа была сломлена еще в начале 30х годов.
Большое влияние на народ оказывала официальная пропаганда. Советские люди верили всему, что говорилось по радио и печаталось в газетах, поскольку «оболваненные массы» были лишены альтернативных источников информации. Радиопередачи западных стран на русском языке немилосердно заглушались специальными станциями, расположенными по всему СССР. В те времена мы получали жалкие крохи информации о России и зарубежье, мы не знали о техногенных и природных катаклизмах, как будто в стране не происходило никогда землетрясений, пожаров и других катастроф. До 90-х годов мы не знали, что в результате эмиграции, внутренних войн, коллективизации, постоянных репрессий, насильственного переселения народов Россия потеряла 20 миллионов человек. Если бы трагедии с «Курском» и «Трансваалем» случились бы в 60х или 70х, по всей вероятности, мы бы о них не узнали.
* * *
Коммунистический режим стремился навязать свой образ жизни другим народам. Народы отвечали восстаниями. Примером тому служат события в Венгрии и Чехословакии. Но особенно тяжелым преступлением в послевоенной истории стала агрессия СССР против афганского народа. В Афганской войне погибло около 1.5 млн. афганцев и 13 тысяч наших солдат. Эти злодеяния коммунистического режима заслуживают нового Нюрнбергского процесса. Между тем, кремлевские авантюристы сумели уйти от наказания.
* * *
С горбачевской перестройкой началась новая эпоха в жизни нашего народа. Закончилась «холодная война». В России произошли существенные политические и экономические перемены. На смену социализму пришел буржуазный строй.
В 1991 году национальная партократия, используя центробежные настроения соплеменников и руководствуясь в целом корыстными интересами, развалила Советский Союз. В ходе референдумов в союзных республиках большинство населения высказалось за независимость. Например, в Эстонии во время опроса населения в 1990 году (фактически сбора подписей за выход из СССР) большинство эстонцев и даже часть русских выразили желание отделиться. Даже в Украине, где многие жители не только говорят, но и думают по-русски, 80% населения проголосовало за независимость.
Нелепо возлагать вину за развал советской империи на одного человека (Горбачев, Ельцин). В СССР жили народы, имевшие совершенно разный менталитет (горцы, прибалты, народы Севера). Между нами не было подлинной общности. Между нами была глухая вражда. Мы так и не стали единым народом.
Заслуга М.С. Горбачева заключалась в том, что он открыл шлюзы для давно назревших перемен, и – как оказалось – никто уже не смог повернуть движение вспять. Видимо, влияние Горбачева на русскую историю сравнимо с влиянием Петра I и Ленина. Напомню, что знаменитое «окно в Европу» было прорублено еще до Петра I, но только «архикрутая» петровская перестройка помогла России избежать катастрофического отставания от Запада. Без Ленина большевикам вряд ли удалось бы взять власть или долго удерживать ее. А что было бы, не предложи Горбачев свою перестройку? Вероятно, советская власть продержалась бы еще некоторое время, но мы заплатили бы за перемены в нашей жизни несравненно большую цену.
Приходится слышать утверждение, что нам следовало бы идти по пути Китая. Однако не стоит забывать, что Китай в национальном отношении представляет собой гораздо более монолитное общество. Следует учесть и то, что Китай является одной из самых древних цивилизаций мира – у китайцев несравненно больше опыта в отношении «эпохи перемен».
* * *
Казалось бы, никто о социализме больше не будет сожалеть, поскольку всем еще памятны присущие социализму изоляционизм, подавление демократии и скудость быта. Но почему же тогда многие бывшие советские люди испытывают настоящую ностальгию по социализму? Они вспоминают, что при коммунистах не было наглой роскоши «новых русских» и не было такой откровенной нужды простых трудящихся. Тогда были невозможны задержки зарплат и пенсий (любая задержка рассматривалась бы как политическое преступление). Тогда были бесплатное образование и лечение, дешевая связь и транспорт. Билет до Крыма стоил 15-20 р. Все это вспоминается теперь с особой теплотой и признательностью.
Между тем, обретенные в годы перестройки свобода и гласность ценятся все менее. Люди воспринимают как должное то, что неимоверно расширились их знания о мире, его прошлом и настоящем. Они привыкли к тому, что сегодня стали доступны запрещенные советской цензурой труды многих мыслителей…
Все громче слышен голос тех, кто говорит, что свобода и гласность не стоят социализма.
Похоже, свобода понравилась далеко не всем. Ведь свобода ведет за собой ответственность. Мои беседы с людьми из разных слоев общества показывают, что люди предпочитают свободе «набитый желудок». И гласность им не нужна. Они всю жизнь согласны молчать, лишь бы столе были «качественные продукты питания: мясо, колбаса, рыба, сыр, творог, яйца, овощи, фрукты»…
* * *
Ностальгию по социализму пытаются использовать в своих интересах левые партии, прежде всего коммунисты. Лидеры КПРФ выдвигают лозунги возврата к социализму, возврата к СССР. Однако выборы показывают, что, несмотря на свои высказывания, люди все-таки голосуют за новую жизнь. Утверждают, что им не нужны свобода и гласность, а все же в мир «реального социализма» возвращаться не хотят.
В связи с этим, мне видится, что одной из первостепенных задач реформатов является просвещение наших соотечественников в отношении их собственных прав и свобод, и особенно права выбора власти. Люди должны понять, что решение сегодняшних проблем зависит только от них, и не в последнюю очередь от того, кого они изберут в президенты и Законодательное Собрание. И не надо бояться, что подобная просветительская работа прямиком приведет нас в политику. Кальвинизм учит, что христианство должно быть распространено на все сферы жизни человека и общества.
-----------------------------------
Сергей Малышев
О ПРИЧИНАХ БОЛЕЗНЕЙ,
ИЛИ О ТОМ, КАК МЫ ВСЕ СТАЛИ БОЛЬНЫ
(фрагменты)
ПОЧЕМУ ПАЛ АДАМ?
Рай и болезнь, боль, мучение, страх смерти – понятия несовместимые. Адам и Ева не ведали о тех страшных недугах, которыми сейчас поражено все человечество. Они были совершенно здоровы, а любящий Отец Небесный создал им комфортные условия существования. Вся Вселенная была приуготовлена для них.
Человек был послушен Отцу своему, любил и благодарил Его. И был счастлив. Но вот человек внимает сатане и поступает по его наущению. Происходит великое падение Адама и Евы, которое влечет за собой в бездну всех их потомков. Зерна сомнения, посеянные сатаной в душе человека, дают всходы… В человеке укореняется неверие к Творцу, он раздувается от гордыни, тщеславия… и собственной глупости.
Изгнанный из рая, Адам утешает себя тем, что проживет сам, без Отца Небесного. Он пойдет своим путем и сам построит себе счастье на земле, свой «рай».
Меня занимает вопрос: как же это праведный, святой и мудрый Адам смог так поступить? Боюсь, что убедительно объяснить причину падения Адама не получится.
* * *
«Только это я нашел, что Бог сотворит человека правым, а люди пустились во многие помыслы» (Еккл.7:29).
ОДИНОЧЕСТВО КАК БОЛЕЗНЬ
После грехопадения наступила эра болезней человечества. Изгнанные из рая люди стали подвержены столь огромному числу болезней, что только их перечисление займет несколько толстенных томов. К тому же все время появляются новые и новые болезни.
Болезнь – это боль и страдание. Все это в полной мере относится и к нашему духу. В своей книге «Смысл жизни» известный философ и богослов В.Ф. Марцинковский приходит к выводу, что страдание возникает в результате невозможности удовлетворения желаний человека. Мне кажется, что В.Ф. Марцинковский затронул одну из главных причин подобных страданий. Действительно, человек обуреваем многочисленными страстями и желаниями, которым либо не дано сбыться, либо их можно осуществить, лишь встав на путь греха.
Но болезнь – это еще и нарушение целостности, единства и связи с окружающим миром. Нарушение связи привело к тому, что человек, живущий даже в огромном мегаполисе и постоянно окруженный другими людьми, остается в одиночестве. Вот что по этому поводу пишет В.Ф. Марцинковский: «Одиночество духа… Это состояние, когда человек осознает себя «лишним» в мире», ему «некуда пойти». Люди идут в гости, но – «тысячи потухших душ не дадут и одной искры». Люди идут друг к другу от скуки, но получают лишь «веселую скуку». И неизменными спутниками такой скуки являются вино, карты, и т.п. «забавы»…
Поэтому город есть противоречие в самом себе: на вид живейшее объединение, а на деле – организованная пустыня. Город – это наглядный символ разъединения и одиночества. В городе люди отгородились и от природы, и друг от друга, и от Бога. Мы, горожане, держим на запоре свои души. Мы замкнулись в кубические ящики и кажемся существами с кубическими душами. Зачастую мы не знаем, кто живет за стеной нашей квартиры, хотя нас разделяет всего пара кирпичей…
Настороженное отношение к городу передает народная поговорка: «Бог создал деревню, а дьявол – город». Так же воспринимал город писатель Леонид Андреев. В рассказе «Проклятие зверя» он пишет: «Я боюсь города. Я люблю пустынное море и лес».
* * *
Можно много философствовать на тему: что такое зло? Скажу лишь, что в повседневной жизни мы ощущаем его именно как разъединение. Человечество распалось на отдельные нации, классы, церкви… разъединение коснулось семьи. Наконец, разъединение затронуло человека – между духом и плотью возникло противоречие. В самом организме разъединение проявляется в виде распада тканей. С медицинской точки зрения, смерть – это разрыв между организмом и окружающей средой.
После грехопадения прервалась связь человека с Высшим началом жизни. Мы утратили не только путь к Богу, но и пути к природе, к любовному общению с тварью, к цельному мироощущению, к космическому, вселенскому восприятию жизни. Мы потеряли дорогу друг к другу, от сердца к сердцу. Между тем, Писание говорит о предназначении человека: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари». Тварь «с надеждою ожидает откровения сынов Божиих», «вся тварь совокупно стенает и мучится доныне». (Рим.8:19,22).
Бог создал нас не для жизни в одиночестве. Об этом свидетельствуют медицинские факты. Известно, что болезни гораздо чаще возникают в человеке замкнутом, оторванном от людей и природы. Одиночество вызывает преувеличенное сосредоточение на себе, постоянное рассуждение о своей персоне, вращение вокруг собственной оси, самомнение (которое может привести к мании величия), или наоборот – вызывает самоуничижение (которое рождает манию преследования, боязнь людей, даже ненависть к ним). В телесном отношении чрезмерное одиночество также не проходит бесследно. Итак, разъединение (и одиночество) ненормально для человека – и в личном, и в социальном, и в космическом смыслах.
Причина этого заключается в том, что человек не автономен. Он во всем зависит от своего Создателя. Только с Ним он счастлив, только с Ним он обретает смысл своего существования.
ПРИЗНАНИЕ СВОИХ ПРЕДЕЛОВ
Видели ли вы рыбу, выброшенную на берег? Как она мучается! Как борется за свою жизнь! Извивается, бросает свое тело в попытке уйти под воду и охладить воспаленные жабры. Но вот она выдыхается и замирает. А ведь только что это было одно из самых свободных и прекрасных созданий, которому были подвластны морские глубины…
Всему сущему Бога отвел свои пределы, свое русло жизни, свою «золотую середину». И хотя в природе мы наблюдаем большое разнообразие свойств, размеров, форм, цвета, возможностей, для каждого творения существуют пределы, выход за которые невозможен. Человек, наученный диаволом, захотел раздвинуть эти рамки… В сущности, это было ничем иным как попыткой поставить свое «я» рядом с Богом. Между тем, Писание призывает нас жить в пределах, отведенных Богом, и умерить свои амбиции и гордыню. Радуйся, человек, тому, что имеешь, и славь Господа. А имеешь ты очень много. Ведь каждый человек неисчерпаем и многообразен. Чтобы познать человека потребуется вечность...
* * *
Нет, все же удивительно, что человек не понимает и не ценит того, что имеет. Он постоянно недоволен, ему хочется большего. Похоже, он до сих пор не смирился с отведенными ему пределами. Сатана искусно поддерживает в нас это недовольство, раздувает огонь гордыни и тщеславия. Не прервись связь с Небом и оставайся человек рядом с Богом, он бы понял, что сатана его обманул. Он бы постоянно сознавал свое ничтожество и жалкий вид, свою слабость и глупость в свете Творца своего. Не оценил человек ту любовь и заботу, которыми окружил его Господь, все то богатство и власть, которые были ему даны. В отличие от рыбы, выброшенной прибоем на берег, он по своей воле выпрыгнул из своей среды обитания, своей «золотой середины».
* * *
Всем нам хорошо известны наши физические пределы. Нельзя опускать руку в кипяток, нельзя выходить раздетым на мороз. Но каковы пределы нашей души? Пределами, или рамками, являются Заповеди Божии. Жизнь человека должна проходить строго в этих рамках. Вспомним, что апостол Павел говорил об устроении человека. Апостол различает в человеке дух, душу и тело (1Фес.5:23; Евр.4:12).
Тело – это видимый, плотский, природный облик человека. Душа – это невидимое начало, которое делает человека живым существом. Душа является органом ощущений, настроений и умственных способностей человека. И, наконец, дух – это «высшая часть» души, наша духовная сущность, центр нашего самосознания. Именно дух делает нас свободными существами, т.е. существами, свободными выбирать между добром и злом, между исполнением Божиих заповедей и их нарушением. (Впрочем, стоит добавить, что разделение души и духа с точки зрения богословия достаточно условно.)
Что бы вы сказали о том, если в хорошей и счастливой семье, где отец и мать холят и лелеют своего сына, окружают его любовью и вниманием, воспитывают его по слову Божиему, этот сын вдруг уходит от них? Да еще обвиняет в том, что они воспитывали его неправильно, обманывали, что они вовсе ему не мать и отец. Заявляет, что проживет и без них, пойдет своим путем… А ведь когда-то этот сын был хорошим, любящим, умным и послушным ребенком. Какое оскорбление он нанес родителям! Какую проявил неблагодарность!
Вы скажете, что он, возможно, болен психически. Пожалуй, что так. Жаль, что этого не могут понять наши материалисты и гуманисты. Не могут понять, что весь наш мир болен психически, иначе говоря – все человечество поражено болезнью духа. Только поняв это, уразумев первопричину всех несчастий человека, можно начинать лечение.
ДИАВОЛЬСКИЕ УХИЩРЕНИЯ
Сатана стремится сделать все возможное, чтобы человек оставался в стороне от Бога. Он мечтает, чтобы человек вовсе забыл о Боге. Пусть Бог будет стерт из людской памяти, пусть люди думают, что Бога нет. На примере наших последних двух-трех поколений, мы видим, что задуманное диаволом дело вполне удалось в России. Значительная доля вины здесь лежит и на естественных науках, ибо уже со второй половины 19 века в России стало господствовать материалистическое мировоззрение с его теориями происхождения Вселенной и самой жизни, теорией эволюции.
Диавол действовал искусно и тонко. Он поразил самый дух человека. Причем сделал это так, что человек ничего не заметил, сделал совершенно «безболезненно». (Комар, перед тем как напиться крови, вводит в организм человека анестезирующее вещество, чтобы тот ничего не почувствовал. Так же действует и сатана. Чем больше его в человеке, тем менее он замечает его присутствие и – соответственно – сопротивляется ему. После двух-трех рюмок водки, человек понимает, что он пьян. Но когда выпито «полведра», ему море по колено, и он пускается во все тяжкие, безумствует.) Адам даже не заметил, что его сущность кардинально изменилась. Он продолжал считать, что все идет нормально. Если бы сатана сначала поразил его плоть, то Адам заподозрил бы неладное сразу. Ведь поражение плоти – это боль, это нарушение функции органов. Впрочем, поражение плоти ожидало Адама впереди… Сатана рассчитал все правильно: порази дух человека, остальное само рассыплется, как карточный домик.
ПОДЧИНЕНИЕ БЕСАМ
Христианин и философ, богослов В.А. Карпунин пишет: «Болезнь души» - это бесоодержимость и бесноватость. Психические болезни в той или иной мере поддаются лечению медицинскими средствами, а бесоодержимость не поддается. Исцелить бесоодержимого может лишь Бог по нашим молитвам. Бесоодержимый – это человек, сделавший себя «жилищем бесов» (Отк. 18:2). Он теряет свою внутреннюю свободу и впадает в полную зависимость злу. Бесоодержимый – это безвольное орудие некоей злой внутренней силы, поселяющейся в нем. Одним из важнейших признаков бесооодержимости является то, что бесоодержимые упорно сопротивляются принятию Христа».[1]
Видный русский психиатр, христианин, доктор медицинских наук, профессор Дмитрий Евгеньевич Мелехов, скончавшийся в 1979 году в восьмидесятилетнем возрасте, проводит следующее различие между двумя формами бесоодержимости:
1) Бесноватость – это полная связанность души бесом, демоном: человек полностью теряет самосознание и по существу превращается в живое орудие бесовской силы.
2) Одержимость – это лишь частичная плененность злой силой человеческой души или тела; в этом случае человек сохраняет полное самосознание и возможность нравственной оценки своих поступков, но не имеет силы справиться с бесовской силой, влекущей его ко греху».
* * *
Вот один из характерных примеров бесоодержимости. Недавно по всем каналам телевидения в качестве сенсации показали людоеда из Германии. Он расчленил и затем съел свою жертву. Жертвою был мужчина, который сам согласился быть убитым и съеденным. Убийство и поедание людоед снимал на видео, чтобы затем, наверное, вновь и вновь переживать эти «счастливые» мгновения своей жизни. По нашим меркам убийце дали совсем незначительный срок – 8 лет, но дело не в этом. Просмотрев видео, лучшие эксперты Германии признали людоеда психически здоровым. Эти господа не нашли у него никаких отклонений от нормы! А ведь подобных «нормальных» людей становится все больше. Они готовы отнять жизнь за рубль или просто от скуки. Холодно, жестоко, и при этом никаких угрызений совести, никакого раскаяния.
Более всего меня поразило, что наши гуманисты не увидели болезни! Впрочем, что удивляться, ведь их мир – это лишь результат случайных процессов, где законы и моральные ценности условность. Они могут устанавливаться обществом лишь для удобства. Их можно изменять или не обращать на них внимания – в зависимости от обстоятельств. Само отсутствие нормы стало для нашего общества нормой. Абсолютные законы, нравственные нормы не имеют смысла при материалистическом эволюционном мировоззрении.
Приведу еще несколько печальных примеров. Недавно по российскому ТВ передали репортаж: мать жестоко избила своего трехлетнего ребенка, поскольку он плакал, мешая пить и гулять веселой компании. От ударов у маленького мальчика лопнули полые органы в брюшной полости. Во время операции у него пять раз останавливалось сердце. Протрезвев, мать отворачивает лицо от камеры. Неужели стыдно? Добавлю, что медэкспертиза нашла ее психически здоровой. Выходит, и наша медицина считает таких людей вполне нормальными.
Любящая мать обманным путем приводит к себе на квартиру девушек, которых ее сын-маньяк насилует, убивает, расчленяет и ест… Одну из девушек, пробывшую у него несколько дней, голодную – кормит вареным мясом ее же подружки, с которой она пришла. Мать скрывает следы преступления, выносит останки тел. В квартире ужасающая трупная вонь. Как-то не задолго до этого сын находился на обследовании в психиатрической клинике. Врачи ничего особенного в нем не нашли и отпустили его домой.
… Старик со старухой привязывают маленького внука веревкой к ножке кровати, чтобы тот не бегал по соседям и не просил кушать, не позорил их. Ребенок умирает от голода. Об этом знала и мать ребенка. Во время следствия она ведет себя спокойно, холодно, бесстрастно. Ровным голосом рассказывает, как все происходило… На Сахалине мать в морозную ночь отводит далеко в поле пятилетнюю дочь и трехлетнего сына. Приказывает им ждать и уходит. Дети замерзают. Мать, видите ли, не хотела их мучений, так как ее сожитель постоянно издевался над ними. Добрая женщина, ничего не скажешь. Мы ужасаемся жестокости террористов. А как оценить поведение этих людей? Я думаю, что подобная жестокость имеет общие корни, которые уходят в глубь веков, к тому времени, когда отступление от Бога смертельно поразило наш дух.
* * *
Между тем, бесы торжествуют. О, они очень радуются тому, что в наше время многие люди отрицают их реальное существование. В этом успех бесовского замысла: им весьма выгодно, когда люди считают, что их не существует «на самом деле». Чем более отрицают, тем успешнее деятельность. К сожалению, сегодня даже иные служители церкви преклоняются перед «духом века сего», считая, что те существа, которых Библия называет «бесами», не более чем иносказания, использовавшиеся в стародавние «ненаучные» времена для объяснения психических и иных болезней, а также причин различных катастроф и т.п. Однако в Новом Завете красной нитью проходит постоянная борьба Иисуса Христа с сатаной. Умаляя силу диавола, мы умаляем силу и могущество Христа, умаляем все величие Его победы над ним.
Бесы – это вполне реальная сила. В противостоянии их козням христианин может положиться только на помощь Иисуса Христа. Только так – подкрепляя себя молитвой и чтением Слова Божиего, мы сможем преодолеть силу бесовского натиска на человека.
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Следует заметить, что все неверующие люди, в сущности, являются бесоодержимыми и упорно сопротивляются принятию Христа. Прим. ред.
--------------------------------------------------------------------------------
Дмитрий Герасимов
ХРИСТИАНСТВО И ДИАЛЕКТИКА
(в сокращении)
[…] В различных культурах, в разных языках не существует единого представления, общего понятия для обозначения того, что в науке принято относить к феномену «религии». Этимологически слово «религия» латинского происхождения, и часто приписываемое ему значение («связь «человека с Богом»») не является ни исторически точным, ни логически корректным. Первоначальное значение «религии» в латинском языке – «освящаю» (а не «связываю»). Позднейшее усвоение «религией» значения «связи», а тем более – попытки объяснить иные, нехристианские верования, исходя из христиански переосмысленного смысла «религии», есть в значительной мере плод прозелитических, пропагандистских усилий римского католичества. Известно множество богословско-философских спекуляций, «глубокомысленных» толкований (как апологетических, так и критических), наслоившихся за сотни лет вокруг этого значения слова «религия». Но дух истины требует придерживаться четкого понимания, что не только логически (и, следовательно, фактически), но даже и этимологически «связь человека с Богом», есть не «религиозное», а христианское отношение, и что, следовательно, некорректно подобный признак предъявлять в качестве структурного критерия для оценки иных верований и, соответственно, выстраивать их в своеобразную «иерархию» с христианством на вершине.
Вплоть до начала XX века в образованном европейском религиозном сознании, как и в гуманитарных науках, почти безраздельно господствовала поверхностная, идеологизированная типология религий, отражавшая в своей основе самый невежественный и наивный эклектизм обыденного восприятия «религии». Такой характер отличал как апологетические, так и критические истории религии. К первой половине ХХ века кропотливое эмпирическое изучение многочисленных религий мира – древних, первобытных, архаических культов, мифологического сознания, исследования в области этнографии, лингвистики и археологии (работы Дж. Фрезера, Э.Б. Тайлора, Б.К. Малиновского, К. Леви-Строса и др.), новые теоретические обобщения на основе тех многочисленных наук о религии (библеистика, история религии, сравнительное религиоведение, психология религии и т.п.), которые выросли преимущественно на почве протестантской теологии, постепенно привели к преобладанию в гуманитаристике представлений о «синкретическом» характере как «религии» вообще, так и христианства, в частности. Именно к этому времени относятся наиболее значительные работы русских религиозных мыслителей, составившие золотой фонд русского религиозно-философского ренессанса – в частности, трансцендентальные изыскания синтетических априори «религиозного сознания вообще» («объективной религии» в противоположность «субъективной религиозности») С.Н. Булгакова (1917) [2, с. 20], «оправдательная» формула Н.А. Бердяева (1927) о том, что христианство есть «религия религий», «религия вселенская, включающая в себя всю полноту религиозных откровений. Ничего кроме христианства и не существует, все ему соподчинено» [1, с. 44(690)] etc.
В духе одномерной установки, присущей идеалистическому сознанию вообще, искали не того, что отличало бы, индивидуализировало христианство, а прежде всего того, что сближало бы его с другими вероисповеданиями, что подтверждало бы глубокую укорененность христианства в самой «природе» человека, снимало бы непроходимую грань между «естественным» и «божественным» откровениями и тем самым возвращало бы к утраченному единству, «цельности» первичного, архаического и коллективного сознания, а в отдельных случаях и прямо – к «синтезу» языческого и христианского сознаний (так называемый феномен «нового религиозного сознания», возникший на почве некритического соединения, как бы художественно-эстетического «сплавления» в одно целое различных культурных интенций – от политико-идеологических до элитарно-эстетских, от научных и философских до оккультных и магических). Центральное значение здесь приобретала «метафизика всеединства» (от B.C. Соловьева до А.Ф. Лосева), служившая мощным теоретическим обоснованием концепции христианства как «религии религий» и прямо поставлявшая сознание христианства в зависимость от абсолютного «всеединого сознания».
Однако христианство вовсе не нуждается в том, чтобы быть «религией религий», достаточно ведь и основанного на различении ценности и смысла представления о несоотносимости (нерелевантности) христианства как религии, тем более что такое представление в наибольшей степени соответствует самому духу христианской религиозности. В самом деле. Христианские «апологеты были не только далеки от признания какого бы то ни было сходства христианства с язычеством, но, наоборот, полны сознанием коренного несходства, глубочайшего различия между ними. И… таково же было отношение и противников христианства, обвинявших христиан, как известно, чаще всего в атеизме, т.е. в отрицании языческих богов и религий. В эту эпоху наибольшего смешения религий и культов, и никогда не повторявшегося в такой степени религиозного синкретизма, христианству не предъявляется обвинения в том, что оно есть религия синкретическая; напротив, утверждается его особность, чуждость всему языческому миру, на этом основана вражда, наприм., к нему Цельса… (курсив мой. – Д.Г.)» [3, с. 123].
Как справедливо замечает С.Н. Булгаков (1910-11), суть синкретического истолкования «религии», взятого на вооружение «теперешними врагами христианства», а вместе с ними и «многими из считающих себя его друзьями» [3, с. 123] – в установлении на основании внешнего сходства прямых влияний и заимствований, или, еще чаще, в установлении общего «мифического» характера изучаемого образа. Именно последнее и привело к возобладанию в гуманитаристике к середине ХХ века представлений о «священном» (в противоположность «мирскому») как о главном признаке религиозности. […]
Согласно убеждению М. Элиаде, которое он приводит в книге «Священное и мирское» (1956), «история религий, от самых примитивных до наиболее изощренных, есть не что иное, как описание иерофаний, проявлений священных реальностей. Между элементарной иерофанией, например проявлением священного в каком-либо объекте, камне или дереве, и иерофанией высшего порядка, какой является для христианина воплощение Бога в Иисусе Христе, есть очевидная связь преемственности» [6, с.17]. И в случае примитивных религий и в случае христианства «речь идет о таинственном акте, проявлении чего-то «потустороннего», какой-то реальности, не принадлежащей нашему миру, в предметах, составляющих неотъемлемую часть нашего «естественного» мира, т.е. в «мирском»» [6, с.17]. Или, как пишет другой автор, «Сверхъестественное – это то, что, предполагая естественное в себе, является уже не естественным» [7, с.46]. При этом, даже в случае самых примитивных форм религиозности «речь не идет об обожествлении камня или дерева самих по себе. Священным камням или священным деревьям поклоняются именно потому, что они представляют собой ...уже нечто совсем иное, чем просто камень или дерево, а именно – священное... (курсив автора. – Д.Г.)» [6, с.17-18], ибо «священное – это то, что противопоставлено мирскому (курсив автора. – Д.Г.)» [6, с.17]. Иначе говоря, «священное» в религии (как и соответствующая ему историко-религиозная концепция) на самом деле предполагает не что иное, как «таинственный» акт нашего мышления, с необходимостью приводящего мыслимые противоположности к некоему «сверхлогическому» («диалектическому») единству.
Как это хорошо показал еще А.Ф. Лосев, диалектика очень тесно связана с «мифологической структурой» мышления, а миф, в свою очередь, представляет собой вещи в их обычном, человеческом восприятии, т.е. без какой-либо научной обработки и тем более без участия божественного откровения. Если (согласно К.Г. Юнгу) архетипы универсальных мифологических мотивов и сюжетов отражают не столько реалии мира, сколько свойства и состояния психики, то и «диалектическая видимость» (И. Кант) точно так же возникает вследствие того, что мы принимаем субъективные условия нашего мышления за объективные условия самих вещей. При отсутствии сколько-нибудь значимого духовного опыта, т.е. такого опыта, который был бы самостоятельным и независимым по отношению к мышлению, естественной человеческой установкой будет только несвободная установка, обусловленная самим бытием в мире – «диалектика» («стихийная диалектика»). Вот почему диалектика есть наиболее характеристический тип языческого, и шире – любого одномерного мышления, которое все свои смыслы сознательно или бессознательно порождает из самого себя – из собственной априорной структуры («Всякая априорная, опытно беспредпосылочная мысль есть наивная мысль» [5, с.126]).
Диалектика прямо выражает собой функциональную природу разума, который по отношению к существу человеческой жизни исполняет двоякую роль: во-первых, приспосабливает (или принуждает, что то же) человеческий дух к бытию в мире, делает возможным само человеческое присутствие в мире (разум есть единственно возможный способ человеческого существования в мире, других способов не существует), и, во-вторых, охраняет (или скрывает, что то же) человеческое присутствие в мире (разум есть собственно человеческий способ бытия в мире, присущий только человеку и никому более). Будучи по призванию своему великим софистом, разум в опоре на собственную (диалектическую) структуру мысли способен приспосабливаться к меняющимся условиям природной (социальной) среды, одной своей стороной – стороной, обращенной к миру, сам будучи неотторжимой частью этой среды. […]
Для христианина мыслить «диалектически» в строгом смысле слова значит выпасть из христианской духовности, утратить связь с соответствующим духовным опытом и типом мышления. Христианство есть там и только там, где реализуется непосредственное переживание, независимое от априорной структуры мышления и где, напротив, само мышление определяется опытной основой. Вот почему христианство не знает противопоставления естественного и сверхъестественного, «священного» и мирского – для христианина это настолько опытно, переживательно разные вещи, что между ними не может быть установлено какого-либо имплицитно рационального, логического отношения – отношения противоположности или единства («единства противоположностей»).
Противоречивость диалектического применения разума к объяснению феномена христианской религиозности станет еще более очевидна, если мы от анализа мифологической структуры мышления перейдем к тривиальному рассмотрению смысла «священного» в религии.
Смысл христианства как религии не состоит ведь в освящении, сакрализации миропорядка, мира в каждой его части или в целом. Более того, не состоит ли «сущность» христианства как раз в отделении «естественного» от «сверхъестественного», в четкой и последовательной дифференциации мирского и божественного, так что для «священного», в котором два «плана бытия» сливались бы в одно неразрывное целое, просто не остается места? Если сказано: «что ты называешь Меня Благим? Никто не благ, как только один Бог» (Матф.19,17), то это значит, что никто не благ, а что сверх того, то от одномерного мышления.
Священное ведь предполагает такое неизменное устройство мира, которое, в силу своей абсолютной завершенности и «оконеченности» (какими были, к примеру, античный космос и ведическая вселенная с размеренным циклом творений-уничтожений как дыханий божества), может воспроизводиться бесчисленное число раз. Пафос священства в том ведь и состоит, чтобы закрепить, увековечить преходящее – найти такую скрытую основу (первоначало, архэ) в последнем, которая при всех мировых пертурбациях не только оставалась бы вечной и неизменной, т.е. бессмертной и абсолютно неуничтожимой, но и причинно обусловливала бы собой поток становящегося бытия. Только в этом случае имеет смысл священство как позитивное приятие-благословение, трепетное сбережение мира в его потаенной, скрытой от непосвященных первооснове. Но что если этот «вечный и неизменный» мир по самой своей сути не принимает и гонит вас: «...лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где преклонить голову» (Лук.9,58)? Что если мир пребывает в состоянии постоянной вражды с вами: «...как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир» (Иоан.15,19)? Не появится ли тогда установка, противоположная установке приятия и освящения мира: «...не мир пришел Я принести, но меч» (Мат.10,34)? И не станет ли тогда ваша «религия» откровением правды, отличной от мира и в мире не преднаходимой: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его» (Мат.6,33)? Не станет ли тогда ваша «религия», никак не согласующаяся с вещами и установлениями мира, общества, в котором вы живете, радикальным отделением субботы от человека и человека от субботы (Map. 2,27)? И, наоборот, «вживание» в трансцендентное, никак с миром и обществом не связанное и не зависящее от них («...враги человеку – домашние его» (Мат.10,36)), а потому вносящее бесконечное беспокойство в ваши с ними отношения, не сделает ли вас по определению заклятым врагом священства, которое даже в «неотмирность» хотело бы внести известный логический порядок и тем самым утвердить свою власть как скрытую власть самого мира (орфико-платоническое, гностическое, джайнистско-буддистское и т.п. бегство из «злой» материи как темницы для «доброй» души)?
Священство (религиозное, как и любое иное) коррумпировано «миром» в самом глубоком метафизическом смысле – в его идее, т.е. не потому только, что последний раздает титулы, земли и т.п., а потому прежде всего, что он вселяет уверенность в «завтрашнем дне», дает идеальный образ существования, т.е. гарантии самой сильной – рационально-опосредующей – обеспеченности. Даже важнейшая христианская функция «обличения мира» (как и страх перед возможными гонениями) ставится священством на службу укрепления «мира» , как если бы в этом на самом деле и состояла скрытая «сущность» христианства (полностью или только частично).
Действительно, «установка освящения, сакрализации» [9, с.212] – сакрального санкционирования и закрепления тех или иных явлений, вещей, сторон земного миропорядка – типична и характерна прежде всего «для мифологического, магического, символического сознания, иначе говоря, для языческой религиозности, откуда и передалась Православию» [9, с.212-213].
[…] Отличие христианства от «религии» в том ведь и состоит, что оно никак с миром не согласуется – ни как с «физисом», ни как с «космосом». Здесь нет ни безусловного принятия мира (как в античной мифологии), ни его отрицания (как в буддистской мифологии). Даже М. Элиаде, столкнувшийся с критикой своей концепции «священного» со стороны ряда западно-христианских богословов, вынужден был признать существование альтернативной трактовки христианской религиозности, согласно которой «христианство – это не религия и что, следовательно, ему чужда такая дихотомия реального... христианин более не живет в Космосе, а располагается в Истории»[6, с.15]. Христианство не есть религия (или только христианство есть религия), «христианство против религии» [4], но лишь в том смысле, что оно не есть «священная», «традиционная» религия (одна из многих, «лучшая среди равных»).
Диалектика, компенсирующая отсутствие живого опыта, в действительности совершает насилие над последним, когда в силу необходимости (единства мышления) сводит все познание вещей к познанию лишь по их «идее», распространяя естественную установку одномерного мышления в том числе и на познание «вещей невидимых»: если о Пегасе мы можем составить себе достаточное представление, никогда не видя его и довольствуясь лишь общей (статической) «идеей» такого коня (здесь достаточно «геометрического метода»), то, переходя к познанию вещей «внутренних» и «духовных», каковыми являются все предметы религиозной жизни, мы не сможем этого сделать без того, чтобы не исказить их, придав им чувственный характер, аналогичный вещам внешнего мира. Уже параллелизм ценности и смысла, не будучи интеллектуальным выводом, открывается именно не «сам по себе» (не по «идее» такого различения), а непосредственно «в вещах» и «через вещи».
Далее, с точки зрения несовпадения ценности и смысла (и содержания религиозной жизни), необходимо отказаться от любой априорной «идеи» (слова, мысли, логики) ради самой вещи (состояния, процесса), т.е. привлечь к участию в нашем познании некий присутствующий в нас самих живой опыт этой вещи. Поскольку религиозный опыт чаще всего отрицается (на том основании, что он заведомо «субъективен» и доступен не всем), обратимся сначала к «общедоступному» познанию – познанию времени, основывающемуся однако именно на опытном переживании вещи, отрицать которое поэтому в силу вышеназванных причин было бы уже просто нелепо.
[…] Одномерная («sub specie auternitas») конфигурация духовного опыта не имеет никакого отношения к христианству – к последнему относима лишь основанная на нелинейном представлении времени динамическая, разнонаправленная перспектива, в которой ценность и смысл не совпадают и постольку – по-разному формируют возможное содержание опыта. Так, всякая вера определяется в зависимости от того, на чем она «ориентируется» – на мысли или на переживании: есть вера и есть вера… В первом случае это знакомая всем, «психологическая» вера, обращенность в «будущее», данная в переживании (состояние, характеризующееся длящимся пребыванием в «настоящем»). Здесь вера – составляющая и условие деятельности мышления, она обращена к мысли (как к «смыслу», так и к «бессмыслице») – мыслью поддерживается, мыслью же и отрицается. Хотя при этом и переживается – поскольку ценность и смысл здесь совпадают: однако переживается в самой мысли и «ориентируясь» на мысль. […] Но! Вот даже если имею «всю веру, так-что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто (курсив автора. – Д.Г.)» (1 Кор. 13, 2) – христианство привносит иное понимание веры и поправляет: вера без дел суть мертва есть.
[…] Любовь как непосредственное переживание другой личности, как персоналистическое отношение первична, вера – вторична, она лишь «ориентируется», наполняется любовью. Это самоценное «прошлое», переживаемое вне и независимо от «будущего» – состояние, характеризующееся разрушенным «настоящим», как бы выпадением из «настоящего», по ту сторону от одномерности. Вера как «живое знание», «знание вещей невидимых» и опыт, источник и сила которого не только вне и по ту сторону мышления, но и по ту сторону самого субъекта, этот опыт переживающего. Как нельзя обрести любовь из «самого себя», так нельзя и обрести «христианскую веру», измыслив ее в себе – должен быть именно потусторонний, трансцендентный источник, идущий не от человека или какой-либо его врожденной способности – Откровение.
Но если есть Откровение, то должен быть и Открывающий. Я сам по себе для самого себя ничего не могу «открыть», но для меня безусловно «открывают» (ибо ценность и смысл не совпадают! как совпадают, к примеру, атман и брахман). И этот кто-то, кто открывает недоступное и неподвластное мне, и есть мое откровение для меня, которое исходит не от меня. Никакими «психотехниками», никакими «доказательствами» и «обрядами» нельзя заполучить ни христианского Откровения, ни христианской веры, но только личный, живой опыт – опыт, которого я могу желать и которого могу не иметь, и не иметь никогда, даже если все «требуемое законом и людьми» будет исполнено.
Расщепленность (несовпадение ценности и смысла), привносимая христианством в человеческое сознание, избавляет последнее, с одной стороны, от обожествления мира, природы («космоса»), человека, общества («кесаря»), от власти «природных духов» и поклонения «земным стихиям», от политических, национальных и семейных (родоплеменных) идолов и эгоизмов, относя все это к области ложного сознания, суеверий и предрассудков, т.е. ведет к рационализации мышления, к осмысленному бытию в мире, появлению личного сознания и самосознания – однако при условии одновременного осуществления непосредственной близости Бога и человека (через Боговоплощение), а с другой стороны, благодаря такой близости и близости к «Царствию Божию», впервые наделяет способностью подлинно духовной, нравственной жизни, жизни в восприятии иного мира, обладающего духовной независимостью и самоценностью, в то же время открывая здешний мир для свободного от идеологии научного познания и чистого эстетического любования: нет «восхищения к вышнему» без «духовного трезвения». […]
Литература:
1. Бердяев Н.А. Наука о религии и христианская апологетика // Путь. Орган русской религиозной мысли. №6. Париж, январь 1927. Репринт: М.: Информ-Прогресс, 1992.
2. Булгаков С.Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. М.: Республика, 1994..
3. Булгаков С.Н. Современное арианство (Из этюдов о религии человекобожия) // Булгаков С.Н. Тихие думы. М.: Республика, 1996.
4. Гарднер Клинтон. Между Востоком и Западом. Возрождение даров русской души. М., 1993.
5. Герасимов Д.Н. Наивное мышление и христианский персонализм // Онтология и мировоззрение (Тематический сборник). Уфа: Изд-во УТИС, 2000.
6. Мирча Элиаде. Священное и мирское. М.: Изд-во МГУ, 1994.
7. Соловьев А.П. О смысле мифотворчества // Философская мысль. № 1, 2001.
8. Трубецкой Е.Н. Смысл жизни // Трубецкой Е.Н. Смысл жизни. М.: Республика, 1994.
9. Хоружий С.С. Исихазм в Византии и России // Хоружий С.С. О старом и новом. СПб.: Алетейя, 2000.
10. Хоружий С.С. Исихазм как пространство философии // Хоружий С.С. О старом и новом. СПб., 2000.
|