Тексты

Сообщений в теме : 61
Страницы : 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Дата/Время: 13/04/03 20:22 | Email:
Автор :
сообщение #030413202253
Андрей Семанов

ДЭВИД БРАЙНЕРД, АПОСТОЛ ИНДЕЙЦЕВ (+1747)

Вот я, пошли меня. Пошли меня на край земли, пошли меня к дикарям, к диким язычникам в пустыне, пошли меня прочь от всего, что называется на земле комфортом, пошли меня даже на саму смерть, если это нужно Тебе и для установления Твоего Царства
The Diary of David Brainerd

Дэвид Брайнерд был хрупким и болезненным юношей, легко впадавшим в отчаяние. Мечтой его недолгой, 29-летней жизни было донести Евангелие индейцам колониальной Америки.
О своем обращении, - а по драматизму оно не уступало переживаниям Лютера - он писал так:

Однажды утром, совершая прогулку в пустынных местах, я сделал открытие… что все мои планы освободиться и спастись без посторонней помощи были напрасны. Я зашел в тупик. Мне стало ясно, что мне навсегда невозможно самому помочь себе… что я уже сделал все попытки, которые для меня были возможны, для того чтобы прийти к Богу – напрасные попытки, ибо я молился для своего личного интереса, а не для того, чтобы прославить Бога. Я увидел, что не было никакого соотношения между моими молитвами и Божественным милосердием; что они никаким образом не могли склонить Бога даровать мне милость… Я увидел, что нагромоздил перед Богом мои молитвы, подвиги, посты, стараясь верить и действительно веря иногда, что я делал это во славу Божию, тогда как никогда в это время я не подумал искренно о Боге, а только о собственном счастье. Я увидел, что не сделал ничего для Бога, и я не вправе был бы ожидать от Него чего бы то ни было, кроме гибели, вполне заслуженной моим жалким ханжеством и лицемерием. И когда я постиг до конца, что я всегда имел в виду только свой личный интерес, подвиги моего благочестия показались мне сплошной насмешкой и ложью, ибо все это было лишь самообожание и оскорбление Бога /…/
Я хотел молиться, но сердце мое не лежало к молитве; все мои религиозные чувства исчезли, я думал, что Дух Божий совсем покинул меня. Но это не повергло меня в отчаяние, а только лишило надежд, точно на земле и небе не было ничего, способного сделать меня счастливым. Я пробовал молиться в течение получаса, несмотря на то состояние бесчувственности, в котором находился; и вдруг, когда я шел густыми зарослями, свет озарил мою душу. Я разумею не внешнее сияние, не представление – это было новое откровение или видение, ниспосланное Богом; прежде я не переживал ничего подобного. С этим не соединялось образа ни одного из Лиц Св.Троицы; оно явилось просто как Божественная Слава. Душа моя преисполнилась неописуемой радостью видеть Бога, видеть Его в сиянии славы. Я был счастлив от мысли, что Он во все века был Всемогущим властелином всего сущего. Душа, восхищенная созерцанием Бога, так погрузилась в Него, что перестала думать даже о своем спасении и почти утратила сознание своего существования. Я оставался в состоянии этой радости, мира и удивления до вечера, и напряженность чувств не уменьшилась; затем я стал думать о пережитом мной. Весь вечер мой дух погружен был в сладостное спокойствие; я был в новом мире, все казалось в ином свете, чем раньше. С этой минуты путь ко спасению открылся мне во всей Его мудрости, во всем совершенстве, так что я спрашивал себя, как раньше мог и думать о чем-то ином, не оставлял раньше собственных попыток и не пошел послушно этим священным путем. Если бы оказалось, что я могу спастись с помощью моих добродетелей или вообще теми средствами, в какие я верил раньше, я отказался бы от этого; я дивился, что не весь мир признал тот путь, каким ведет нас благость Христа».

Мистицизм? Но если да, то такой мистицизм Церковь Завета не отвергает, и он имеет право на существование как некое измерение духовного опыта – по крайней мере, его не отвергал Эдвардс. Ибо дерево познается по плодам.
…Первые, смертельно рискованные попытки Дэвида наладить контакт с одним из племен в штате Массачусетс в 1742 г. оказались безуспешными. За каждым его движением следили воины-индейцы, готовые убить его. Но когда они уже приготовились было стрелять в миссионера из луков, вдруг они увидели гремучую змею, которая, проскользнув мимо них к Дэвиду, подняла голову, высунула жало и приготовилась ужалить жертву. Внезапно змея развернулась и уползла. Воины приписали спасение Брейнарда «Великому небесному духу».
Но этот случай не привел к успешной проповеди Евангелия. Тяжелый и неимоверно опасный миссионерский труд казался бессмысленным. Во время одного из зимних путешествий измученный юноша упал в реку, вымок и едва не замерз насмерть. К Рождеству 1744 года Брейнард был в тяжелой депрессии. 3 января он провел весь день в посте и молитве о даровании духовной силы. Вдруг в сознании всплыли слова: «Кто веруют в Меня, у того из чрева потекут реки воды живой» (Иоан.7.38).
После этого случая Дэвид стал постоянно проповедовать из этой главы Евангелия от Иоанна. Наступивший год оказался самым плодотворным в его служении. Его переводчик-индеец по имени Таттами, казалось, неизлечимый алкоголик, обратился к вере. Это почти сразу преобразило не только жизнь его самого, но и качество перевода проповедей Брэйнарда. Сотни индейцев обрели веру и получили крещение.
«Иссушенные солнцем люди, едва до того пробужденные, были теперь глубоко ранены сознанием своего греха и своего ничтожества. – писал о тех днях Джонатан Эдвардс. – Одному человеку, как упоминал Брайнерд, было особо дано прочувствовать остроту Божия обоюдоострого меча. Его вид выдавал занозившую сердце боль. Вся нечистота прошлой жизни вновь живо предстала перед ним, и он заново увидел все свои злые дела, как будто совершил их только вчера /…/ Несколько стариков тоже переживали муки из-за состояния своей души. Не в силах сдержаться, они громко стонали и плакали. Эти горькие стоны были лучшим свидетельством реальности и глубины их внутренних страданий».
Но сам Брэйнард с каждым месяцем становился все слабее и в 1747 году умер в доме Джонатана Эдвардса, опубликовавшего его дневник и жизнеописание. Благодаря этому труду имя Дэвида прогремело на всю страну, обратив к миссионерскому подвигу сердца таких великих проповедников, как Генри Мартин, родоначальник современной миссии в Индии и вообще в Третьем мире баптист Уильям Кэри, кальвинистский просветитель Бирмы Адонирам Джадсон.
Дневник Брэйнарда стал одной из популярнейших англоязычных книг своей эпохи.
И вновь послушаем Эдвардса – кажется, лучше не скажем:
«Почему считается странным, что люди, полные Духа Христова, должны быть в той же мере подобны Христу в Его любви к заблудшим?.. Христос питал к ним такую любовь и заботу, что был готов вместо них испить всю чашу ярости Божией без остатка. В то же время Он, как их Первосвященник, с сильным воплем и слезами принес Свою кровь как жертву за их души. В жестокой агонии душа Христова находилась в родовых муках за души избранных.
Раз дух Христов был духом любви и заботы о душах людей, то таков же и дух Церкви; и поэтому Церковь, в своем желании и стремлении к тому, чтобы Христос был явлен миру и ожил в душах человеческих, изображена в 12 главе Откровения как «жена, имеющая во чреве и кричащая от мук рождения». Дух людей, переживавших муки за спасение других, насколько я могу судить, нисколько не отличается от духа Апостола, который мучился в духовных родах за людские души и желал быть сам отлученным от Христа за Израиль. Не отличается он и от духа псалмопевца: «Ужас овладевает мною при виде нечестивых, оставляющих закон Твой» (Пс.118.53). «Из глаз моих текут потоки вод оттого, что не хранят закона Твоего» (Пс.118.136). И также от духа пророка Иеремии: «Утроба моя! утроба моя! скорблю во глубине сердца моего, волнуется во мне сердце мое, не могу молчать; ибо ты слышишь, душа моя, звук трубы, тревогу брани» (Иер.4.19). Мы читаем о Мордехае, что когда он увидел грозящую его народу погибель (Есф.4.1), то он «разодрал одежды свои и возложил на себя вретище и пепел, и вышел на средину города и взывал с воплем великим и горьким». И чего же тогда ждать от некоторых, что они соизволят побеспокоиться, когда они даже не могут заставить себя плакать при виде несчастья тех, кто направляется в вечную погибель?!» (Works, v.4. New Haven,1967. P.94)
И вдумаемся, наконец, забыв хоть на время о всех проблемах с Америкой (в которой были и ЭТИ люди), войной и съезжающим долларом. Если Бог положит кому-то на сердце бремя мучиться о погибающих, не стоит пытаться от него отделаться. Не заботился же о своем душевном комфорте Павел, пытаясь вызволить свой народ из погибели? И тогда в Риме КАЖДЫЙ ЧЕТВЕРТЫЙ ЕВРЕЙ СТАЛ ХРИСТИАНИНОМ (сейчас до этого куда как далеко!..).
Не надо ждать, пока окружающие поймут такое состояние.
Это не их дело. Это наше личное дело.
Плакать о своих грехах и о своей несчастной, втоптавшей Христа в грязь стране.
Плакать, пока не стало поздно – а этот час очень скоро наступит.

Дата/Время: 09/04/03 15:17 | Email:
Автор :
сообщение #030409151721
Андрей Семанов

УИЛЬЯМ КЭРИ И ЭТИКА РАЗВИТИЯ

Мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся
2 Кор.4.8

Уильяма Кэри (1762-1834) часто называют отцом современного миссионерства. Когда он отплыл в 1793 году в Индию, он действительно положил начало великому миссионерскому движению, и за ним последовали Дэвид Ливингстон, Хадсон и Мэри Тэйлор, Адонирам и Энн Джадсон и тысячи, тысячи других. Его можно считать и гениальнейшим христианским просветителем той огромной части человечества, которую мы обычно именуем ныне Третьим миром – ибо никто, кроме него, не смог выполнить задачу, без чуда Божия непосильную для одного человека: за 40 лет тяжелейшего труда перевести Библию на все 44 основных (из 850!) языка Индии.
Кэри был целеустремленным христианином, из простого ремесленника выросшим в полиглота и филолога с мировым именем, подвижником титанического упорства, не раз начинавшим жизнь сначала, как это произошло, например, после гибели его многолетних трудов в огне пожара. И еще это был человек, познавший жестокое горе – его верная спутница жизни, Дороти, была человеком с тяжело расстроенной психикой.
…Он родился в глухой деревушке в 80 милях севернее Лондона в семье бедного ткача, где был старшим из шестерых детей. Ничто не предвещало ни духовного взлета, ни громкой славы. Когда Уильяму было шесть, его отец был назначен псаломщиком в англиканском приходе и учителем в сельской школе, где в то время от 7 до 12 лет учили родному языку и христианской вере. Мальчик легко и охотно учился и читал запоем – его любимыми книгами были «Робинзон Крузо» и «Путешествия Гулливера». Окончив школу, он стал трудиться в поле, а затем, когда болезнь лишила его возможности работать под открытым небом, оказался учеником сапожника – и незаметно для себя приобщился к дурной компании, стал сквернословить и скабрезничать, а однажды даже совершил у хозяина небольшую кражу (британский закон того времени карал воров крайне сурово). Несмотря на то, что Уильяма по каким-то причинам не наказали, это был очень тяжелый в его глазах проступок. Парень мучился стыдом и даже перестал посещать церковь. Но однажды он разговорился с другим подмастерьем, кальвинистом, и тот убедил его прийти на покаяние в свою общину. Это принесло избавление и радость. Уильям, невысокий хрупкий юноша, которому уже исполнилось семнадцать, перестал посещать англиканский храм и присоединился к кальвинистской конгрегации, где вскоре освоил библейский оригинал и стал проповедовать (что раздражало его отца-англиканина).
После смерти хозяина он нашел другую работу, а затем, два года спустя, познакомился с родственницей своего нового шефа, Дороти, кроткой, очень бедной и неграмотной девушкой, старше его на шесть лет и тоже принадлежавшей к диссидентской церкви. Вскоре они поженились, Дороти овладела грамотой. Жили очень скудно, хоть и не замечали этого – на сапожные услуги, пожертвования от проповедей (приход был в восьми милях от дома, куда приходилось ходить пешком) и урожай с огорода. Вскоре настали тяжелые времена. Родившаяся в браке дочь умерла младенцем, Уильям тяжело заболел, едва не остался инвалидом и потерял работу, и вся семья оказалась под угрозой голода, от которой с трудом спасли родные. И самое страшное – после этого стресса Дороти психически заболела.
Оправившись от болезни, 22-летний Уильям смог вернуться на рабочее место, а затем, после смерти второго хозяина, возглавил его дело, хотя после проигранной Англией войны в Америке это было очень тяжело. В это время он изменил свои взгляды - принял баптизм, и спасением для молодой семьи стало место проповедника в баптистской церкви в Моултоне. Кроме того, не оставляя прежнее ремесло, Уильям стал преподавать в школе. Работы было очень много, с родителями он почти не общался. Жизнь, однако, по-прежнему была материально тяжелой – тем более что у супругов один за другим родилось четверо детей. Через три года Дороти также приняла крещение полным погружением – возможно, ее крестил муж, которому это принесло немало радости.
В 1785 году Уильям обратился к руководству церкви с просьбой об ординации, но ему отказали – у него не было диплома, а его проповеди кому-то показались скучными. Тем не менее он стал пастором сельской баптистской церквушки, на которую никто больше не претендовал. И - с поразительным трудолюбием принялся за изучение древних и современных языков, истории, географии, розыск библейских исследований и просто благочестивых книг, стал посещать миссионерские встречи и собрания Философского института в Лейчестере. Происходя из самых низов общества, он пришел также к довольно радикальным в социальном плане взглядам, поддержал американскую и французскую революции… Полуграмотная и больная жена, обремененная детьми, никак не разделяла его интересов.
И в эти трудные годы у Уильяма возникает замысел миссионерского служения в колониях.
Еще в юности его воображение захватили мемуары капитана Кука. На стене сапожной мастерской юноша повесил карту мира, отмечая на ней цифры и факты и обклеивая ее листками со своими записями. А став проповедником, он почувствовал потребность делать что-то для спасения людей и стал подумывать о евангелизации за рубежом.
Но для такого гигантского начинания, как глобальная миссия протестантской Англии, требовался переворот в умах. Многие классические протестанты считали «Великое Поручение» чем-то, ушедшим в прошлое с апостольской Церковью и не относящимся к современному миру. Было распространено и нелепое, не имеющее ничего общего с кальвинизмом рационалистическое убеждение, что прилагать усилия для проповеди, тем более в таких масштабах, незачем – Бог Сам спасет, кого Он сочтет нужным. Но Кэри стал настаивать не только на безотлагательности проповеди Евангелия народам, но и на том, что эта задача предназначена всем поколениям христиан. Многие проповедники смеялись над своим молодым коллегой, называя его «несчастным энтузиастом», а баптистский теолог д-р Джон Райланд, которому Уильям изложил на собрании свои соображения, осадил его: «Молодой человек, сядьте! Когда Богу угодно будет обратить язычников, он сделает это, не советуясь с вами или со мной».
Это едкое замечание подтолкнуло Кэри к настойчивой аргументации. В мае 1792 г. он выпускает знаменитую книгу «Исследование вопроса об обязательствах христиан к обращению язычников». Эта 87-страничная работа стала бессмертной классикой протестантской теологии миссии, пункт за пунктом разбивающей доводы противников международного евангелизма. По силе воздействия на историю Церкви и мировую историю ее можно сопоставить разве что с трудами Лютера и Кальвина. И по сути, ее резонанс привел к формированию Британского Миссионерского общества и всемирного миссионерского движения.
Не сразу Реформация привела к созданию служений такого уровня. В XVI веке она боролась за религиозную свободу против агрессивного католицизма, XVII век прошел в схватках за создание современных государств. Позже новоанглийские пуритане всерьез взялись за евангелизацию индейцев, Моравские братья стали посылать своих проповедников в Центральную Америку. Но только к концу XVIII столетия реально встал вопрос о проповеди Церкви тем народам, которые мы сегодня называем Третьим миром.
Через три недели после выхода в свет его книги Уильяма пригласили участвовать на пастырском собрании. Ему был уже 31 год, и в своем стремлении к миссионерскому делу он стал еще более непреклонным, чем прежде. «Ожидай великих свершений от Бога, стремись к великим свершениям ради Бога» - так он обозначил тогда свой жизненный девиз.
На этой встрече он проповедовал из Исайи: «Распространи место шатра твоего» (Ис.54.2). Несмотря на его эмоциональное выступление, духовенство не откликнулось на призыв создать миссионерскую инициативу. В конце заседания Уильям задал председателю недоуменный вопрос: «Что же, так ничего и не будет предпринято?».
И эта фраза сдвинула дело с мертвой точки: в итоге было принято решение организовать миссию. На следующем собрании, через пять месяцев, в Кеттеринге баптистами-кальвинистами было официально учреждено «Частное баптистское общество проповеди Евангелия среди язычников» - первая британская миссионерская организация. 2 октября 1792 г., в доме вдовы Уоллис собрались четырнадцать служителей, один из которых был диаконом, а второй – студентом. Кэри рассказал о достижениях Моравских братьев и напомнил о последних словах Христа в Евангелии от Матфея. Была принята резолюция: «Смиренно желая принять участие в распространении Евангелия среди язычников в соответствии с рекомендациями Кэри, изложенными в «Исследовании», мы единодушно решили действовать в Обществе вместе для достижения этой цели. Поскольку в разделенном христианстве каждая деноминация работает отдельно, нам кажется возможным выполнить эту великую задачу при помощи нашей организации».
И после этого хлынул благословенный кристальный поток живой воды. В 1792 году возникает Британское Миссионерское общество, через три года – Лондонское, в 1799 г. – Церковное миссионерское общество (англиканское), в 1804 г. – Британское Библейское общество. Начался «Великий век», когда Евангелие стало широко продвигаться на Восток и тем самым библейское христианство превратилось в подлинно мировую религию.
Это был поистине дивный час человечества. Неся свет Христов народам земли, опираясь на растущую имперскую мощь Англии, расчищающую путь экспансии христианской цивилизации в миры язычества и ислама, Церковь вновь получила могучий толчок к развитию. Как в грозовые старые годы Великой революции, в бессмертные дни торжества постмилленаристской Вестминстерской Ассамблеи, она вновь загорелась мечтой о своей возвещенной пророками всемирной победе.
Эта «проявленная судьба» могучим набатом гремит в строках старого миссионерского гимна Британии:

Бог приближает Свою цель,
Всегда, из года в год.
Бог приближает Свою цель,
И время уж грядет,
Когда величием Его
Наполнится земля,
Во всех пределах до краев,
Как водами моря.

Чтобы Писанья истин свет
Сиял народам всем,
Борись с уныньем и грехом,
Преодолей их тлен,
Чтобы величием Его
Наполнилась земля,
Во всех пределах до краев,
Как водами моря.

* * *

Кэри предполагал направиться в Африку или Океанию, но врач Ист-Индской компании Джон Томас, бежавший из Англии от долгов, пригласил его ехать с ним в Индию. Получив поддержку коллег, Уильям взялся за дело с удвоенной энергией. Остановить его было уже невозможно. И если не считать того, что прихожане не захотели отпускать его, то не понимала задуманного лишь супруга, которая нянчила трех детей – Феликса, Уильяма и Питера – и ждала еще одного (младшая дочь Люси умерла в 1792 г.). она больше чем когда-либо нуждалась в ласке и внимании, и замысел Уильяма поверг ее в ужас.
Конечно, отец Уильяма тоже был против его затеи, полагая, что сын «сошел с ума». Старшее поколение можно было в какой-то мере убедить – хотя Уильям знал, что, возможно, ему уже не встретиться с родителями в этом мире. Чувствуя, что ему нельзя отказаться от исполнения того, на что он призван Богом, он писал отцу: «Мне многое нужно принести в жертву. Я должен уехать, взяв с собой мою возлюбленную семью и несколько самых близких друзей. Никогда я не наблюдал большей печали в церкви, нежели в последнее воскресенье. Но я уже начал – и не отступлю». И отказ Дороти ехать, произнесенный в самой грубой форме, был для мужа тяжелым ударом – тем более, что тогда считалось, что жена обязана полностью подчиняться мужу и следовать за ним, куда бы он ни отправился.
Ее можно было понять. Ей предстояло ехать на другой край света, в чужую цивилизацию, с незнакомым языком и обычаями, с тяжелым для здоровья климатом. Предстоял долгий путь на корабле среди грубых матросов, к тому же весьма рискованный – такие путешествия в то время всегда были опасны, а теперь шла еще и морская война с революционной Францией. Она отдавала себе отчет, насколько опасной была жизнь в Индии для европейцев. Ее здоровье было подорвано. Наконец, ей было 37 лет, и она ждала пятого ребенка. И затея Уильяма выглядела на таком фоне полным безумием, тем более, что Дороти отличалась еще и завидным упрямством.
После долгих уговоров ему удалось взять с собой старшего сына Феликса, а Дороти и остальных детей поселить у ее сестры на три года – до отпуска. Он писал Дороти: «Если бы у меня был целый мир, я с радостью отдал бы его, чтобы вы были со мной… Скажи детям, что я очень люблю их и постоянно молюсь за них. Феликс передает вам привет». Это нежное письмо не тронуло ее, но настали роды, Уильяму пришлось задержаться, и наконец он добился от жены положительного решения.
И в мае 1793 года семья Кэри с новорожденным младенцем и доктором Томасом отплыли на Восток. Капитан корабля предоставил им лучшую каюту – ведь безостановочный путь занимал в то время 5 месяцев! Уильям напряженно трудился – он изучал восточные языки, а Дороти тяжело страдала от морской болезни и мечтала о возвращении на родину, думая, что плывет навстречу медленной смерти.
В ноябре 1793 года Кэри прибыли в Индию и поселились в доме Томаса в огромной, миллионной Калькутте, а затем стали переезжать из дома в дом по ее окрестностям, где приходилось порой самим вести судно по реке, а то и идти пешком по трое суток через опаснейшие необитаемые местности, полные хищников и ядовитых насекомых. Они жили в трущобах в заболоченных районах, вместе с нищими, проститутками и уголовниками. С детьми переболели малярией и дизентерией. Младший сын Питер, еще один ребенок, которого они потеряли, умер, и его удалось похоронить с огромным трудом при помощи мусульман – индийскую кремацию Кэри считал кощунством. Другие дети стали неуправляемыми, а упреки жены переносились все тяжелее.
Сберегая деньги на миссию, Уильям с его золотыми руками работал на случайных местах в европейских факториях, кормились также с сада и огорода, занимали под огромные проценты на покупку инвентаря и семян. Построили сами несколько домов, которые пришлось бросить. В то время как Томас жил вполне прилично, Кэри нуждались в самом необходимом, а то и голодали – европейский хлеб в тогдашней Индии был деликатесом. Преследуемый кредиторами, коллега фактически оставил их – лишь изредка удавалось обмениваться письмами. Иногда Уильям винил в своих бедах себя, а иногда и его, «втянувшего в такие расходы, в то время как я поддался ему». Дороти впала в еще более глубокую депрессию. В бреду она написала Томасу клевету на мужа, но, зная о ее расстроенной психике, врач не поверил ей. Он ответил Уильяму: «Это болезнь, и тебе нужно смириться. На твоем месте я не выдержал бы, но Господь дает каждому крест по силам. Думай об Иове и об Иисусе».
Уильям писал: «Она непрерывно порицает меня». «Она в очень тяжелом состоянии. Это не безумие, но ее рассудок расстроен». Уже позднее, наставляя в переписке с родиной будущих миссионеров, он из собственного горького опыта выдвинет категорическое требование: «Совершенно необходимо, чтобы их жены столь же горячо стремились к служению». Иногда у Дороти все же наступало просветление. В 1796 г. родился их последний сын Джонатан.
В эти первые тяжелейшие годы ни один индуист не откликнулся на Евангелие – Кэри смог обратить лишь несколько европейцев. Но в 1799 г. в городок Серампур близ Калькутты прибыла группа английских миссионеров, которые вопреки своему руководству вскоре присоединились к Кэри. Работа пошла намного эффективнее, тем более что среди новых коллег оказались типограф и школьный учитель. Стало легче заботиться и о молодом поколении. Старшие сыновья Кэри, от природы человека с мягким характером, в дикой обстановке Индии почти отбились от рук, и одна из старших сотрудниц миссии, Ханна Маршман (позже она написала мемуары о Кэри), едва смогла строжайшими мерами перевоспитать их. Позже благодаря свидетельству юного Феликса был обращен первый индиец (прошло уже 7 лет!), которого отец крестил вместе со своим сыном в Ганге, по его словам, «с неимоверной радостью лишив реку языческого ореола святости».
Ему, бывшему сельскому пастырю, удалось стать вхожим в привилегированные слои индийского общества и добиться определенного доверия. Изучив в совершенстве несколько индийских языков, в том числе классический санскрит и маратхи, Кэри стал также преподавать их в колледже Форт Уильяма в Калькутте. Его, диссидента без систематического образования, назначил на профессорскую должность сам генерал-губернатор.

* * *

В мае 1805 г. Кэри встретил в порту Калькутты хрупкого юношу, человека, который станет его драгоценным помощником – миссионера Генри Мартина, которого он вскоре приобщил к переводческой работе, проповеди и открытию школ.
Перед отъездом в Индию Генри, выросший в благополучной семье из Корнуолла и с блеском окончивший Кембридж, пережил личное несчастье – ему пришлось расстаться с невестой, Лидией Гренфелл. Труды Эдвардса и Дэвида Брейнерда помогли ему довериться Христу, и юноша всем сердцем ждал работы на миссионерской ниве. Но когда ему пришлось выбирать между призванием и любимой (она, как и Дороти, отказалась ехать в далекую Азию), горе сломило его.
Генри с головой окунулся в миссию – и благодаря его стараниям Новый Завет был переведен еще не три индийских языка (кроме того, в 1810 г. вышло издание на хинди). Но окончательный отказ невесты в одном из писем стал новым тяжелым ударом, а затем совсем молодого человека подкосили тропические болезни. В надежде поправить здоровье он выехал в Иран, однако это не помогло, и ему пришлось принять решение вернуться на родину. В 1812 г. на пути в Англию Генри скончался от нервного стресса.
Смог ли Генри полностью посвятить себя Богу? Но он сделал многое из того, что не успел даже Кэри.

* * *

Бывают ли кальвинисты и баптисты трудоголиками? Да. Бывают.
Вот рядовой рабочий день Кэри – четверг 12 июня 1806 года.
5.45. Молитва. Чтение Библии на иврите.
6.00. Молитва со слугами на бенгальском языке.
6.30. Утренний чай. Чтение Писания с ассистентом по-персидски, затем со слугами – на хиндустани.
После завтрака до 10.00. Работа над переводом Рамаяны с санскрита при помощи индуистского жреца.
10.00 – 13.30. Преподавание в колледже в форту Уильям на бенгальском, санскрите и маратхи.
Предобеденное время. Правка корректур бенгальского перевода Книги Пророка Иеремии.
15.00 – 18.00. Перевод 8-й главы Евангелия от Матфея на санскрит.
18.00 – 19.00. Изучение языка телугу.
19.00 – 19.30. Подготовка проповеди.
19.30 – 21.00. Английское богослужение. После него – текущая корреспонденция и чтение греческого Нового Завета.
«Я умею работать… У меня никогда не бывает лишнего времени». Он ни разу не брал отпуска для поездки на родину.
Так – 41 год.

* * *

Гигантский труд набирал обороты, и годы в Серампуре приносили успех. Новый Завет был переведен и издан на бенгали, была создана поместная церковь. В планах Уильяма был перевод Библии на все языки Индии. В типографии Серампура днем и ночью шла беспрерывная работа над этими переводами. Каждый день Кэри посвящал ей по многу часов. А его жена по-прежнему мучилась психическими приступами. Ей становилось все хуже, повторялись истерические припадки и агрессия. «Миссис Кэри приходится постоянно изолировать, - с горечью писал Уильям. – Ее состояние ухудшается. Страх за мою и за ее собственную жизнь, а также требование местной полиции заставили меня запереть ее в комнате». «Ее мучают мании». «Миссис К. очень плохо. Это тяжело. Это огромное испытание для меня. Только бы я мог вынести это, как христианин, и это было бы мне во благо».
Все это не могло кончиться добром: в 1807 году, прожив в Индии 14 лет (и почти все это время тяжело страдая от психического расстройства), Дороти скончалась. Ей был всего 51 год. Плохие бытовые условия и питание, постоянный стресс доконали женщину, которой на родине, возможно, жилось бы легче. Великий целеустремленный труженик, вырастивший четверых детей достойными людьми, Уильям так и не смог обеспечить ей того внимания, в котором она отчаянно нуждалась...
Это было тяжкое горе для подвижника. Через полгода после смерти Дороти, однако, он женился вторично – на обращенной и горячо любимой им датской графине, бывшей лютеранке Шарлотте Румор, с которой прожил счастливо тринадцать лет. Но случилась и следующая беда. Однажды, 11 марта 1812 года, 50-летнему Уильяму пришлось покинуть город. Вернувшись через день, он обнаружил нечто такое, что едва не лишился сознания и рассудка.
Вечером того жуткого дня его помощник Уильям Уорд случайно почувствовал запах дыма. Он бросился в комнату, где стояли печатные станки, и увидел пламя. Миссионер стал звать на помощь и попытался потушить пожар. Но к ночи огонь уничтожил всю типографию. Погибли составленный Кэри огромный многоязыковой словарь, 30 печатных листов англо-бенгальского словаря, две грамматики. Несколько почти законченных переводов Библии. Наборы шрифтов 14 восточных алфавитов. 1200 упаковок бумаги, 55000 отпечатанных страниц. Почти полностью сгорела огромная библиотека Кэри.
Исчезли плоды двух десятилетий каторжного труда. Все было уничтожено безжалостным пламенем за один вечер.
Любой (и, разумеется, автор этих строк) полностью бы отчаялся, опустил руки и оставил дело всей жизни. Любой – но только не Уильям. Как и после смерти Дороти, он не позволил горю подавить себя. Его воля была колоссальна, а оптимизм – поистине неугасим. «Утрата тяжелая, но второй раз идти по этой дороге будет намного легче, - писал он коллегам всего через несколько дней. – Поэтому думаю, что наш труд не был напрасным. Мы не теряем присутствия духа. Наши работы по каждому из языков уже возобновились. Мы упали, но не отчаемся». «Со всех сторон мы сталкиваемся с серьезными трудностями, и еще большие трудности нас ждут впереди. И потому надо двигаться дальше».
Горестные новости о пожаре достигли далекой родины. О самоотверженном труде Кэри узнала вся Англия, в неисчислимых храмах молились за здоровье героя и его великое дело. На библейское служение в Индии за короткое время были собраны многие тысячи фунтов стерлингов. На помощь в Калькутту поехали профессионалы-добровольцы. Вскоре типография была перестроена и расширена. В течение следующих 20 лет она выпустила полную Библию на 44 языках.
Это было еще не все, сделанное Кэри на восточной земле. Он создал миссии в Индии, Бирме и Бутане (где христианство еще долго было полузапрещенным). Основал множество христианских школ. Стал ко всему прочему неплохим агрономом, оказывавшим неоценимую помощь нищему, полуголодному и малограмотному населению.
Уильям был поражен абсолютной нищетой древнего народа и его полным нежеланием менять что-либо в своей жизни. «Их разум походил на их глинобитные жилища, лишенные рисунков, украшений и книг, - писал он. – Безобидные и безразличные, отсутствующие, они бредут по пути своих предков, и даже новые открытия в науках, если они выходят за рамки их избитой колеи, производят на них впечатление не большее, чем истины религии». Да, индуизм с его космическими циклами был и остался мировоззрением, диаметрально противоположным христианской «этике развития». И даже сегодня – сколько еще пройдет времени, прежде чем эта религия позволит индийскому обществу создать хоть какой-нибудь ее эквивалент, не говоря уже о христианской культуре?..
Кэри пытался познакомить индусов с астрономией, географией, историей, научить их элементарным навыкам рационального планирования труда и социальной жизни. Как библейский христианин он верил, что небесные светила – это не божества, управляющие нашей жизнью, а нечто созданное Богом в помощь человеку, призванному управлять миром (Быт.1.16-18). По прекрасному выражению индийских христианских социальных работников Р. и В. Мангалвади, написавших биографию Кэри, «культура астрономии дает нам свободу быть правителями, в то время как культура астрологии сделала нас управляемыми, зависящими от наших звезд».
«Там, где Кэри видел голую пустыню, он не предавался сетованиям, но начинал насаждать леса. Он изучал деревья, сажал их и потом обучал лесоводству. Там, где он видел сорняки, он представлял сады, культивировал их. Издавал книги и устраивал свободные дискуссии» (1).
«Как завещал нам молиться наш благословенный Господь, чтобы пришло Его Царство и была Его воля на земле, как и на небе, нам к лицу не только выражать это желание словами, но и использовать любой законный способ, чтобы распространять знание Его имени, - писал Кэри, чьи взгляды приближались к постмилленаризму. - Бог снова и снова открывал Свое намерение преодолеть дьявольские силы, разрушить все его дела и установить Свое Царство среди людей, распространяя его повсеместно, как сатана распространил свое» (2).
И при этом он остался удивительно смиренным человеком. «Если кому-то стоит рассказать обо мне, пусть опишут меня таким, каков я есть. Я был простым работягой... Я умею корпеть. И этому я обязан всем в моей жизни». Да, были неудачи в роли сапожника и торговца, учителя и пастора, даже в семье. Но была и величайшая в истории Церкви победа.
«Трагедией наших времен, - пишут Мангалвади, - является то, что в то время как многие христиане уверены в том, что Господь силен вернуться и изменить мир, многие из нас не уверены в том, что сила Евангелия может изменить общество сейчас /…/ Тот факт, что мы созданы по образу Бога, означает, что, даже будучи физическими существами, мы можем переступать за рамки некоторых физических ограничений… Мы свободны мечтать о другом и лучшем физическом, социальном и политическом мире. Там, где существует угнетение, мы можем мечтать о свободе и достоинстве для самой маленькой личности /…/ Кэри боролся против конкретного социального зла, точно так же, как и его друзья в Англии... Уверенность Кэри основывалась не на его социальных протестах и действиях, а на Евангелии. Это именно то, что отличает его от христиан, которые возлагают свою надежду на изменения на общественные действия. Это также отличается от веры в то, что мир изменится только после возвращения Господа Иисуса Христа. Кэри стал реформатором, потому что понял широту теологической концепции Царства Божия. Он верил, что если мы научим народы, то будем наблюдать, как Божья воля по возрастающей совершается здесь, на земле» (3)
И, зная об этом, никому не стоит отчаиваться. Ведь в сегодняшней Индии больше христиан, чем в России и Европе.


(1) Цит. по: Д.Миллер. Научите народы. Сила, способная преобразовывать культуры. Киев,2002. С. 112, 120. Всем кальвинистам стоит ознакомиться с этой замечательной книгой, написанной по материалам харизматических миссий на Востоке, но под влиянием учения А.Кайпера. Это одна из очень немногих здравых попыток применить в Церкви веберовскую социологию. Работу портят некоторые обертона теологии процветания.
(2) Там же. С.186. Заметим при этом, что тогда у баптистов не было и намека на популярные сегодня теории Тысячелетия и восхищения Церкви, появившиеся полвека спустя.
(3) Там же. С.187, 233. Очень близка к изложенной позиция постмилленария Лоренса Беттнера.
Дата/Время: 08/04/03 16:50 | Email:
Автор :
сообщение #030408165035
Андрей Семанов

КРИТИКА РЕЛИГИОЗНОГО ОПЫТА
О книге Дж.Эдвардса «Признаки работы Духа Истины»

Возлюбленные! Не всякому духу верьте,
но испытывайте духов, от Бога ли они…
1 Иоан.4.1

Полным заглавием этой работы, опубликованной в 1741 г. под предисловием служителя-конгрегационалиста в Бостоне В.Купера, было: «Отличительные признаки работы Духа Божия, рассмотренные на примере тех необычных явлений, которые в последнее время имели место в жизни многих людей в Новой Англии, с особенным рассуждением о чрезвычайных обстоятельствах, сопровождавших эту работу». В 1998 г. ее полный сравнительно неплохой русский перевод выполнили баптисты-кальвинисты Украины, а два года спустя появилось сокращенное и со множеством неточностей издание в Петербурге (под заглавием «Божья ли это работа?»).
Труд Эдвардса посвящен важнейшему вопросу христианской жизни: как узнать работу Духа Святого и отличить ее от демонической деятельности, вводящей людей в заблуждение и погибель? Он был написан на основе огромного практического пастырского опыта, почерпнутого автором как лидером Великого Пробуждения в Новой Англии. У руля этого эпохального процесса стояли и такие мужи веры, как голландский реформат Теодор Фрейлингусен (1703-1764) и американец Гилберт Теннент (1703-1764), и деятели моравских братьев, и, наконец, очень ценивший Эдвардса и его семью Уайтфилд. Но роль Эдвардса была едва ли не определяющей.
Кальвинистские Церкви за океаном изначально весьма строго подходили к делу обращения людей (1). При приеме новых членов вступить в общину могли лишь сознательно обращенные, возрожденные люди, или по крайней мере те, относительно которых можно было с большой долей уверенности утверждать, что они получили новое сердце. Пуританское понимание обращения означало необходимость личного переживания такого благодатного опыта, который означал бы действительную, а не мнимую избранность человека ко спасению. Только люди, имеющие такой опыт, а не просто соблюдающие строго-нравственный образ жизни (хотя и это необходимо!), получали полное членство в Церкви и, следовательно, право крестить, а в некоторых общинах и причащать (не общепринятая, но распространенная практика) своих детей.
Однако к XVIII в. эта практика стала давать сбои: через два поколения жизни в общине большинство верующих стали утрачивать подобный духовный настрой – а следовательно, не могли быть допущены и к таинствам Церкви. Кальвинизм в Америке оказался под угрозой кризиса. Лидеры общин стали идти на компромиссы, упрощая, а затем и ликвидируя весь прежний строгий искус. Это привело к росту количества прихожан – но в ущерб качеству духовной жизни.
Совершая свой пастырский труд, Эдвардс прилагал недюжинные усилия, чтобы направить сознание прихожан в верное русло – но столкнулся с сопротивлением сторонников неглубоких традиций. Так, когда он отверг взгляд своего деда и предшественника по Нортхэмптонской кафедре Соломона Стоддарда, согласно которому Евхаристия является не подтверждением веры, а средством к обращению человека (учение, противоречащее кальвинистской теологии таинств), его отстранили от проповеди…
Начавшееся при Эдвардсе возрождение в Церкви быстро набрало огромную силу и было воспринято весьма неоднозначно. Некоторые служители попросту попытались замолчать его – но с определенного момента это было уже невозможно. Тогда «трудно было сосчитать, сколько мест стали свидетелями возрождения… Церкви, в начале года холодные и сухие, к концу его преобразились» (2).
Особенно ярко происходящее выявилось, кроме Энфилда, в мае 1741 г., когда на проповеди Эдвардса в частном доме люди столь «остро ощутили величие и славу Бога», что упали без чувств. Это послужило поводом для резкой, но поверхностной критики. Утверждалось, что причиной переживаний была проповедь об ужасах ада, якобы вызвавшая у людей массовый истерический припадок (таковой проповеди в данном случае просто не было).
К 1742 г. оппозиция приняла открытый характер, и развернулись острые споры и пересуды. Был опубликован анонимный 89-страничный пасквиль, где Пробуждение характеризовалось как проявление заурядного бездуховного фанатизма и проводились яростные нападки на те внешние проявления, которыми оно сопровождалось. По мнению автора этого сочинения, между феноменом ревайвализма и действительной работой Духа Святого не было-де ничего общего. Но, увы, постепенно обнаружились и реальные духовные проблемы, а не только злопыхательство.
Эдвардс был свидетелем обращения многих людей, которые заявляли о своем спасении и были уверены в прощении своих грехов – но в дальнейшем отпавших от веры и вернувшихся к прежней греховной жизни. С болью размышляя об этом, он пришел к выводу, что эти люди были обмануты, ибо диавол подражает работе Бога с целью ввести многих в заблуждение и увести от спасения. И целью мыслителя стало выявить такие основополагающие черты спасительной работы Бога в душе человека, как сознание греховности, покаяние, вера и ее плоды. Некоторые из этих вещей, по мысли Эдвардса, не гарантируют подлинности духовного опыта и могут присутствовать и в жизни необращенных людей, находящихся под влиянием духа заблуждения.
Служение Эдвардса происходило задолго до появления пятидесятнического и харизматического движений и даже предшествующих им феноменов, таких, как ирвингианство, молодежные пробуждения 1810-х гг. в Финляндии, перфекционизм и т.п., и в его книге не могли найти отражения многие проблемы этих движений. Однако сформулированные им общие принципы исключительно важны для понимания положительных и отрицательных сторон всех радикальных течений в новейшем христианстве и, более того, христианского духовного опыта вообще.
Современные христиане крайне нуждаются в твердом библейском основании, чтобы отличить действие Духа Святого от действия духов обольщения. Нарастающий сегодня среди части протестантов (не говоря уже о невоцерковленных людях и мiре) каскад сообщений о всевозможных откровениях, видениях, знамениях и чудесах, порой нелепых и фантастических, а то и кощунственных – свидетельство крайнего неблагополучия в духовном рассуждении (3). Иначе нельзя расценивать, например, мифологию антитринитариев и их скандально известного вождя Уильяма Бранхема (1909-1965), откровения Б.Хинна, от которых он неоднократно отрекался, или мистику К.Хейгина и его учеников с их примитивнейшими суждениями о Ветхом Завете. Неудивительно, что реакцией на такие явления порой выступает противоположная форма заблуждения – сегодня это обычно представление об истинности только православия (в России, СНГ и Юго-Восточной Европе активно насаждаемое рядом СМИ при поддержке государства и националистов) или же, в некоторых случаях – о том, что вне, скажем, кальвинизма может существовать только ложь и зло.
Широко распространяются в различных деноминациях также старые формы средневекового мистицизма, не страдающего легковерием, но и не реализующего задач подлинного Евангелия. Конечно, в историческом христианстве есть направления, которые, милостью Божией, оказались способными к внятному различению духов – так возникло знаменитое учение восточных Отцов Церкви о «прелести» (духовном самообольщении), уже в Новое время систематизированное св. Игнатием Брянчаниновым (4). Но эта традиция не может целиком удовлетворить современного верующего. Во-первых, она создавалась, целиком исходя из потребностей аскетическо-монашеской среды и не учитывая особенностей духовной жизни людей, не порывающих с семьей и гражданским обществом. Во-вторых, в ней ощущается явственный налет нехристианского мироощущения, берущего истоки в платонизме и рассматривающего грех, преимущественно, как чувственность, а не как «смещение» Бога с Его властного положения в сердце человека. И наконец, средневековый аскетизм непозволительно много отдает активности темных сил, дуалистически рассматривая диавола как силу, почти не контролируемую Богом и способную поработить большую часть живущих в Церкви людей. Здесь аскетическая традиция, как ни странно, сходится со своей прямой противоположностью – движениями харизматического типа, весьма озабоченными делами тьмы, постулирующими необходимость периодического экзорцизма для каждого (!) христианина (как у А.Ледяева) и даже наступательной войны с духовным миром. Добавим, наконец, что недооценка Божественной власти над злом в истории уже привела к появлению той лжи, что крайне опасна для всего человеческого общества. Разумеем мифы о «заговорах» – ведь именно с их помощью в ХХ в. была умышленно создана почва для самых страшных актов насилия, геноцида и терроризма...
С другой стороны, духовный опыт, описанный мыслителем по событиям Великого Пробуждения, остался во многом незнакомым, а порой и совершенно непонятным за пределами кальвинистской и отчасти баптистской традиции – и это существенно затрудняет его восприятие. В некотором смысле эта ситуация понятна. Отошедшие от кальвинизма и отказавшиеся от пуританского самоанализа протестантские движения Нового времени быстро пришли не только к упрощению и искажению благовестия, но и к сведению Церкви на внетрадиционный и внеисторический уровень. Доведение до абсурда великого принципа Sola Scriptura, отказ не только от человеческой, но и от подлинной Традиции привели к утрате церковного единства: каждая деноминация стала придерживаться собственного толкования Писания и собственных методов этого толкования (так возник, скажем, диспенсационализм (5)).
Для сознания Реформации очевидно, что отказ от концепции единого Завета Благодати – это утеря того инструмента понимания Писания, при котором оно только и может быть внутренне целостным. Только та Традиция, которая есть жизнь Святого Духа в Церкви и которой вне исторического Завета, непрерывного от Синая, не существует, может быть подлинным критерием христианской жизни в Духе и Истине. Но там, где Новый Завет начинает восприниматься в отрыве от Ветхого, Благодать – от Закона, исчезает сама возможность укоренения в Церкви и преемственности по отношению к единому и единственному историческому Завету. Само стремление к новой Пятидесятнице после исторического разрыва (а не просто к восстановлению полноты даров Духа, так или иначе всегда присутствовавших в Теле Христовом) могло возникнуть только в арминианской среде, отвергающей непрерывность Завета и непрерывное стояние избранных в Истине на протяжении всего пути Церкви - с момента дарования Закона и до конца истории (ВИВ 19.2-7, 25.1-5). И на этом пути неизбежно оказалось восприятие восстановления христианства через субъективные экстатические переживания – а в худших случаях и манипуляция сознанием... Православные же и католические возражения против харизматизма в значительной мере обесцениваются тем, что эти традиции также склонны преуменьшать значение Ветхого Завета в Церкви - и тем самым разрушать собственный фундамент.
Книга Эдвардса, для внимательного и непредвзятого взгляда поразительная по своей глубине и силе, построена на строгом системном анализе библейских фактов с постоянными ссылками на текст Писания. Его ясная аргументация и глубокая библейская герменевтика одновременно отличаются простотой и изяществом. Сегодня, увы, редко можно встретить столь логичную, последовательную, образную и аргументированную проповедь – гораздо больше примеров обратному, когда ее место занимает голая экзальтация...
Мыслитель описывает прежде всего общие признаки, которые являются общими для всякого истинного обращения к Богу, и, с другой стороны, свидетельствует о многообразии путей Святого Духа к человеческому сердцу, характере и величии Его даров. Именно книга Эдвардса способна дать емкий ответ на проблемы современного харизматического движения. Положительная черта последнего всецело усвоена им от великих пробуждений прошлого и состоит в убеждении, что дело Духа Святого усваивается человеком не только в разуме и сознании, но прежде всего сердцем и волей. «В религиозных вопросах источником действий являются религиозные чувства. Тот, у кого есть только знание доктрины, но нет чувств, никогда, собственно, и не участвует в религии… Никогда религиозная жизнь не произведет значительных изменений в сознании человека, если она не затрагивает прежде всего его чувств» (6). В то же время не все экзальтированные «религиозные чувства» свидетельствуют о благодати. Они могут давать потрясающие свидетельства, приводить к изменению жизни, производить доверие Богу – и все же не дать тех глубинных перемен, которые только и могут рассматриваться как свидетельство, что мы стоим на правильном пути.
Всецело одобряя «религию сердца», мыслитель не собирался проповедовать любой экстаз. Он строго предупреждал об опасности впасть в искусственную эйфорию и наделить вполне человеческие, рукотворные эмоции благодатным происхождением. Он хорошо осознавал, что отсутствие молитвенной дисциплины и трезво-методического самонаблюдения, разработанного пуританами, грозит привести к тому, что ищущему Бога человеку придется возгревать себя чисто психологическими средствами – и он рискует спутать собственные религиозные (т.е. в конце концов безблагодатные) усилия с реальным действием благодати.
Среди «отрицательных признаков» работы Божией, или явлений, которые ничего не доказывают и не опровергают (т.е. не свидетельствуют о том, что имеет место действие Святого Духа или, напротив, дела сатаны), Эдвардс указывает девять пунктов. Все эти явления могли использоваться скептиками или противниками Пробуждения как аргументы в пользу того, что оно исходит не от Бога; но Эдвардс вынес против этого веские возражения.

1. Необычные явления, знамения и чудеса.
2. Внешние эмоциональные или психофизиологические эффекты: плач, трепет, крик, боль, усталость и т.п.
3. Нарочитость и заметность изменений.
4. Действие механизмов представления и воображения в сознании людей.
5. Подражание другим людям.
6. Неблагоразумное и небиблейское поведение отдельных верующих.
7. Наличие в Церкви заблуждений, которым может быть подвержен каждый человек.
8. Отступничество некоторых христиан.
9. Использование проповедниками страха перед адом как средства мотивации людей к раскаянию.

В качестве же «положительных признаков», которые только и могут удостоверять благодатность всякого рода духовного переживания, мыслитель указывает следующие:

1. Дух Святой исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти.
2. Дух Святой обличает человека в его грехах.
3. Дух Святой утверждает авторитет Священного Писания.
4. Дух Святой научает правде.
5. Дух Святой действует как Дух любви к Богу и людям.

Мы живем в тяжкое время, когда подлинное христианство находится в плачевном состоянии. Мало кого волнует, что в церквах царит эпидемия лжеобращений, которым способствуют примитивизированные и просто небиблейские методики проповеди (вроде «Четырех духовных законов», иногда почему-то именуемых еще и «еврейскими»). Но как и во времена Эдвардса, в немалом числе находятся те, кто готов назвать любое необычное или эмоциональное служение массовой истерикой, не задумываясь о его духовных плодах.
Хуже, впрочем, другая крайность: что вполне эмоциональные служения могут быть и безблагодатными. И люди, которые искренне верят, что любые могущественные духовные проявления исходят от Бога, не имеют ровно никаких критериев для их проверки. Любое сомнение воспринимается как хула на Святого Духа. Такая ситуация очень характерна для современности. Если в XVIII в. «половодье чувств» обычно вызывало сдержанное к себе отношение, а рациональность приводила в восторг, то теперь в определенных кругах все повернулось едва ли не на 180 градусов. Способность открыть сознание и не сомневаться ни в чем отождествляется с библейским образом веры, а элементарная трезвость – с «религиозным духом», спасением делами и прочими жупелами.
Но сегодня, при крайне осложнившейся религиозной ситуации и постоянно растущем числе гибельных ошибок, мы уже не можем удовлетвориться поверхностными интерпретациями Библии. Недостаточно одного Символа веры, чтобы отмежеваться от ересей – для этого требуется не минимум, а максимум. Требуется и вся полнота библейско-христианской традиции двух тысячелетий, в том числе Нового времени, и игнорируемое историческими и современными христианами наследие Ветхозаветной Церкви. Никак не обойти нам далеко не утешительного замечания православного публициста по поводу стиха Писания, вынесенного нами в эпиграф: Секо Асахара не был докетом, он учил, что Христос не казался человеком, а действительно был им… «Достаточно ли этого для того, чтобы считать АУМ Синрике подлинно христианским движением?» (А.Кураев).
Можем ли мы в этих условиях доверять великому американскому мыслителю? Да, можем – но потому лишь, что он аргументировал свои слова Библией и нашел внутренне-убедительный подход к пониманию ее вечных истин. Его позиция сильна потому, что названные им критерии, сформулированные в конкретной духовной ситуации, сохраняют очевидность применительно к любой исторической эпохе и культуре. Главное же – настойчиво насаждаемая им потребность отличать истину от лжи и находить равновесный (а не компромиссный!) подход ко всем явлениям жизни. Недопустимо ни тотчас принимать любое явление, представляющееся духовным, ни бездоказательно осуждать его. Во всем необходима мера, трезвость и духовное рассуждение. Этому и учит нас книга Эдвардса, актуальность которой не упала, а выросла за два с половиной века.


(1) См. ценное исследование: Delbanco A. The Puritan Ordeal. Los Angeles,1987
(2) Murray I. J.Edwards. New Biography. Edinburgh,1996. P.166
(3) Пример – чудовищное учение пастора С.Аделаджа о том, что Христос мог грешить, но, по счастью, не грешил.
(4) Игнатий (Брянчанинов) св. О прелести. Творения. Т.1. М.,1993
(5) Вопрос о сущности диспенсационализма очень сложен и ни в малейшей мере не может рассматриваться наряду с анализом богословия Эдвардса.
(6) Edwards J. Religious Affections. N.Y.,1959. P.5

ДЖОНАТАН ЭДВАРДС 260 ЛЕТ СПУСТЯ

Пусть каждый, кто еще не пребывает во Христе,
проснется и бежит от грядущего гнева.
Джонатан Эдвардс


Проповедь «Грешники в руках разгневанного Бога» была произнесена Джонатаном Эдвардсом в церкви городка Энфилда, Коннектикут, 8 июля 1741 года. Усилиями нескольких поколений (!) псевдодуховных проповедников и публицистов определенного толка само название этого эпохального произведения стало на Западе ругательством. В сознании множества даже образованных и непредвзятых людей был сформирован стереотипный образ Эдвардса как «отмороженного» фанатика и садиста, любившего-де играть на нервах аудитории и манипулировавшего сознанием невежественных масс ради целей, далеких от духовности. Трудно, однако, представить себе более отвратительное искажение действительности, искалечившее судьбу целых народов. Кроткий и добрый человек, нежно любивший семью и близких, с ранимой совестью и тончайшим эстетическим чувством, оттенявшим могучий ум и талант безмерно преданного Христу духовного лидера, был объявлен монстром, а его ничтожные противники – чуть ли не основателями нации.
Но «нет ничего сокрытого, что не стало бы явным» (Мтф.10.26 ЕМВ). И сегодня, когда ядовитые плоды либерализма уже вызывают тошноту, мы уже можем присмотреться к реальной истории Церкви, и начнем с простых фактов о человеке, ставшем величайшим мыслителем Америки и не только Америки.
Дарование Эдвардса потрясает даже на фоне всего блеска интеллектуальной истории XVIII века. В 13 лет он поступил в Йельский университет, в 15 – почти окончил его, в 19 – был рукоположен, через год – стал преподавателем. Позже Гарвард одновременно присудит ему сразу степени бакалавра и магистра, а затем наступит время, когда он станет основателем Принстона.
Вдохновение гениального мыслителя и дар гениального же евангелиста сами по себе появляются нечасто. Но их совмещение почти уникально. Кого можно назвать в таком ряду вместе с Эдвардсом? Пожалуй, только Кальвина, да еще отчасти Перкинса и Оуэна. А вне Церкви Завета аналогии вообще провести трудно…
…В описываемое время 38-летний Эдвардс был пастором конгрегационалистской церкви в Нортхэмптоне, Массачусетс, уже известным на всю страну силой своих служений, и его пригласили проповедовать в Энфилд, который был почти не затронут Великим Пробуждением в Новой Англии 1733-1735 гг., начавшимся в приходе Эдвардса. Люди этого города упрямо отвергали Евангелие, и даже членов местной церкви один наблюдатель характеризовал как «беспечных и суетных». Их не особенно волновало ни их собственное духовное состояние, ни возможность спасения окружающих. Однако христиане окружающих городков и сел ходатайствовали пред Богом за Энфилд, и большую часть ночи перед проповедью Эдвардса группа богобоязненных женщин провела в молитве, чтобы косные горожане «не прошли мимо Божественных знамений, которые будут сыпаться на них».
Традиция сохранила лишь скупые обрывки воспоминаний о событии, перевернувшем на следующий день Америку. Дело в том, что о своей всемирно знаменитой проповеди Эдвардс никогда не упоминал ни в одной из своих работ. Духовное возрождение, охватившее тогда Энфилд, было обычным делом в то дивное время, когда неисчислимое множество людей обратились к Истине под непреодолимой силой Духа Святого. Часть свидетельств о Великом Пробуждении Эдвардс изложил уже в книге «Повествование об удивительных обращениях» (1735). Через четыре года повторное Пробуждение вновь захлестнуло Новую Англию, и к моменту проповеди в Энфилде Эдвардс был убежден, что «работа была намного чище, содержала намного меньше вредных примесей, чем предыдущее излияние Святого Духа».
Он всегда был блистательным проповедником, вызывавшим поразительный отклик в сознании слушателей, но человеческие сердца изменялись не из-за его красноречия (хоть и на самом деле поразительного), а под действием Святого Духа. Так произошло и на этот раз, когда Эдвардс поднялся на кафедру и объявил, что проповедь основана на тексте Второзакония: «скоро наступит уготованное для них» (Втор.32.35). (Заметим сразу, что вопреки распространенному мнению Эдвардс вовсе не часто говорил об ужасах ада. За все 35 лет своего проповедничества он поднимал эту тему не больше десятка раз – а общее количество его проповедей превысило тысячу…).
Эдвардс предупреждал необращенных слушателей о том смертельно опасном положении, в котором они находятся – и свидетельствовал об их крайней нужде в Божией милости и покаянии. Он говорил просто и спокойно, почти читая свою рядовую рукопись, иногда смотря поверх голов на веревку звонка, не жестикулируя, без малейшей экзальтации или истерики; его интонация была ровной. И он не использовал обычные приемы риторики. Но он непреклонно и сурово наносил меткие удары в сердца людей, чья совесть оказалась нечиста. И в его словах была сила, подобная все сметающему урагану.
«Можно перечислить множество невообразимых случаев внезапного ухода из жизни людей, о которых раньше и подумать это было невозможно. Необращенные люди идут по прогнившему мосту над пропастью. В нем множество слабых мест, которые не выдержат их веса. Эти места не видны… Бог, Который держит вас над бездной ада, подобно тому как человек с гадливостью держит в своих руках паука или другое отвратительное насекомое, испытывает к вам отвращение. Он крайне раздражен. Его гнев пылает как огонь. Он считает, что вы не заслуживаете ничего, кроме как быть брошенными в огонь. Глаза Его настолько чисты, что Он не может даже смотреть на вас. В Его глазах вы в десятки тысяч раз более отвратительны, чем самая ненавистная ядовитая змея для нас. Вы нанесли Ему оскорбление бесконечно более великое, чем упрямый мятежник своему властелину. И тем не менее не что иное, как Его рука, держит вас над бездной и не дает вам в любую минуту упасть в нее… Грешник, задумайся об ужасающей опасности, в которой ты находишься: это огненная печь, широкий и бездонный провал, полный пылающего гнева. Именно над ним тебя удерживает рука Бога, чей гнев разгорается против тебя… Ты висишь на тончайшей нити, которую опаляет Божественный огонь, готовый пожрать тебя в любое мгновение. И у тебя нет никакого Заступник, тебе нечего предъявить, чтобы спасти себя, чтобы отвести огненные языки пламени… И никакими средствами ты не можешь уговорить Бога пощадить тебя хотя бы на одну минуту…».
Голос проповедника постепенно потонул в шуме криков, воплей и смятения, заполнившего храм. Сильные здоровые мужчины от страха вцепились в сиденья, почти физически ощущая адский огонь. Многих била нервная дрожь, кое-кто упал в обмороке на пол. Сотни людей «преклонили колени, осознавая нависшую над ними опасность», молили Бога пощадить и спасти их.
«Люди ощутили сильное обличение в своих грехах и опасность этого состояния. - вспоминал очевидец Стивен Уильямс. - По всему залу плакали и вопияли: «Что мне делать, чтобы спастись? Я попаду в ад… Что мне сделать для Христа?» Служитель был вынужден остановить проповедь, ибо крик и плач наполняли все помещение и заглушали его голос». Эдвардс замолчал, требуя тишины. «Гнев Всемогущего Бога несомненно нависает над большей частью этого прихода… Пусть каждый бежит из Содома» – завершил он свою проповедь. «Через некоторое время, когда прихожане немного успокоились… мы сошли с кафедры и начали разговаривать с людьми в разных группах, - пишет Уильямс. – Поразительно видна была сила Бога: немало душ были вырваны у тьмы. Радость и умиротворение говорили о полученном утешении. Мы спели гимн, помолились, чтобы их укрепило и утвердило Слово Божие, и распустили собрание».
По свидетельству современников, тогда обратилось около пятисот человек. А в масштабах страны речь шла уже о многих тысячах людей, чья жизнь полностью преобразилась, и о еще большем числе тех, кто, говоря словами Эдвардса, «подавал надежду на обращение». «Таких дней было много в 1741 году» – писал современный исследователь Эдвардса Й.Мюррей. Это возрождение продолжалось до 1743 г., но и позже его последствия давали о себе знать…

* * *

Что же произошло в тот день, начавший новую волну Великого Пробуждения?
Проповедь Эдвардса, возможно, самая сильная и яркая за всю историю ревайвализма, а, возможно, и всей Церкви, была прежде всего строго теоцентрична. Было бы, однако, поверхностным считать, что она говорит исключительно о гневе Бога, готовым обрушиться на нечестивых – ибо у Бога, по слову Эдвардса, вовсе нет «желания низвергать грешников в ад в любое время», хотя они того несомненно заслуживают и находятся под приговором. Как указывал один интерпретатор, «внимание проповеди сосредоточено на трудном положении грешника, на том, как ужасно его шествие по самому краю пропасти перед тем, как упасть в вечные мучения, и на том, что пока есть время покаяться и спастись». Но в мысли Эдвардса есть и другие обертона, на которые на Западе реже обращают внимание – и вот о них-то и хотелось бы сказать…
Прежде всего – для Эдвардса ад заключен не столько вне человека, сколько в первую очередь в глубине его сердца. И общая благодать, изливаемая на праведных и нечестивых – единственное, что сдерживает это зло, ибо в противном случае оно разрушило бы все и жизнь во вселенной стала бы невозможной. «Именно в душах нечестивых царят те адские начала, которые сейчас бы вспыхнули и горели огнем, если бы не Божие сдерживающее влияние. В самой природе плотского человека заложено основание мук ада. Это те нечестивые принципы, которые царствуют и полностью обладают теми, которые являются семенами адского огня. Эти принципы живы и действенны, преизобилуют жестокостью в своей природе. Если бы не было сдерживающей руки Божией, то они бы вскоре вспыхнули таким же образом, как та вражда пылает в сердцах осужденных душ, и породили бы те же мучения, что терзают их… Сейчас Бог сдерживает их злобу Своей всемогущей силой… Но если он уберет эту силу, тогда это море сметет все на своем пути. Грех – это гибель и страдание души; он разрушителен по своей природе. И если Бог перестанет сдерживать его, то уже не нужно ничего больше, чтобы сделать душу совершенно несчастной. Испорченность сердца человеческого безгранична в своей ярости. Нечестивые, живя на земле, подобны огню… Если бы его отпустили на свободу, он зажег бы весь естественный порядок вещей… Если Бог уберет Свою руку, то ничто не удержит вас от падения, как воздух не удержит человека, падающего в пропасть».
Вдумаемся: когда это было сказано? Не подтверждают ли этого все ужасы столь «гуманистического» ХХ столетия – войны и геноцид, ядерное пламя и экологические катастрофы? Кажется, это уже очевидно – а Эдвардса продолжают ругать и по сей день. Только за то, что Он лучше многих понимал природу, величие и святость Бога и не стеснялся об этом говорить вслух. Он имел ясное чувство того, что необращенному человеку действительно следует бояться Бога, а не быть «экспертом по Его любви» (Д.Бивер). Он проповедовал истину, о которой знал достоверно – и проповедовал ее ярко, убедительно и с акцентом на то, что он считал самым главным. Не из садизма или желания властвовать над людьми посредством манипуляции сознанием, не для того, чтобы внушить им чувство вины и отчаяния, а из сострадания. Ибо он достаточно любил людей, чтобы всерьез предупреждать их об ужасающей реальности, перед которой они рискуют оказаться.
Роберт Спраул, писавший, что в проповеди Эдвардса «столь изображено опасное и трагическое положение, в котором находится необращенный человек, что… ее назвали совершенно садистской», сформулировал истину святости Бога несколько парадоксально: можно говорить не только о «грешниках в руках разгневанного Бога», но и о «Боге в руках разгневанных грешников». Сегодня мы уже можем понять смысл этого необычного утверждения.

«Такие проповеди в наше время не в моде. Обычно их считают проявлением дурного вкуса и пережитком богословия, существовавшего до эпохи Просвещения. Проповеди, подчеркивающие ярость Святого Бога, нацеленные на то, чтобы задеть сердца нераскаявшихся людей, не вписываются в светскую атмосферу, присущую поместной церкви. Прошли времена готических арок и витражей, прошли времена проповедей, настолько задевающих за живое, что они вызывают нравственную муку. Наше поколение – поколение спокойное, у которого в моде самосовершенствование и широкий взгляд на проблему греха. Ход наших мыслей примерно таков: если Бог существует, то Он, безусловно, не свят. Если вдруг, паче чаяния, Он свят, то тогда Он не справедлив. Даже если Он и свят, и справедлив, нам не нужно бояться Его, ибо Его милость перекрывает Его святую справедливость. Если мы в состоянии «проглотить» Его святость и справедливость, то можно успокоиться: Он не станет проявлять такое чувство, как гнев... Если же мы трезво задумаемся на пять секунд, то должны увидеть свою ошибку. Если вообще Бог свят, если в Нем есть хоть грамм справедливости, если, наконец, Бог действительно существует как Бог, то как Он может испытывать к нам какие-то другие чувства, кроме гнева? Мы идем против Его святости. Мы оскорбляем Его справедливость. Мы легко относимся к Его благодати. Все это вряд ли может быть угодно Ему» (Р.Спраул. Святость Бога. СПб.,1996. С.193-194).

Нам скажут: «времена изменились», «учение Церкви прогрессирует» и тому подобное – то есть полный набор небезопасных либеральных пошлостей для гостиной. Но на это стоит ответить: а что, собственно, изменилось? И Бог Тот же, и падший человек тот же, и диавол тот же… И тем не менее мы изо дня в день слышим: «Бог не судия, Он есть Любовь» (эта дикая фраза вывешена в передовице Кураев-форума). И невдомек до совершенно резонных слов кальвиниста Милларда Эриксона:

«Если мы принимаем предпосылку, что Бог – целостное существо и что Божественные свойства находятся в гармонии, нам надо воспринимать их во взаимосвязи… Суд – это любящий суд, а любовь – справедливая любовь. Представление о противоречии может возникнуть при их обособленном рассмотрении. Если концепция любви в отрыве от суда выводится из внешних источников, то это не библейское учение… Любовь нельзя до конца понять без ее привязки к справедливости. Любовь без суда – просто сентиментальность. Подход, рассматривающий любовь как предоставление человеку всего, что он желает, нельзя назвать библейским» (М.Эриксон. Христианское богословие. СПб.,1999. С.251)

Вот следующий великий урок мировоззрения Эдвардса: существует равновесие между Божией правдой и Его любовью. Более того, по парадоксальной формуле У. Уокера, «гнев Божий возгорается потому, что Бог есть Любовь». «Богу не свойственно «старческое благодушие» (К.С.Льюис). Он беспредельно милосерден и в то же время Он ненавидит грех и тех, кто окончательно отдался ему. Бог не может относиться ко злу с безразличием. Если Он гневается, то потому, что Ему не все равно. Антиподом Божией любви был бы не гнев, а равнодушие при котором Бог спокойно и безучастно смотрел бы на то, как тварь губит себя и окружающий мир. Но в такой вселенной жизнь была бы невозможна. Точно также не мог бы существовать и мир, основанный на милости без правосудия – он сгнил бы изнутри, разрушился от бесовского и человеческого цинизма (пример которому в свое время дал Гейне, заявив: «Бог простит меня – это Его обязанность»).
Как и во времена Эдвардса в Америке, нынешним людям, в том числе и в России, необходимо открывать глаза на их положение. Им абсолютно необходимо ощутить реальность и смертельную опасность греха. И культурные различия никому не дают права закрывать на это глаза. Стоило автору этих строк сказать об этом на чтениях памяти Достоевского в Питере и сослаться на пуритан – как в ответ ему пришлось выслушать, причем от весьма неглупых людей: «а зачем это нам в православной стране?». Что ж, таких «христиан», действительно, остается лишь от сердца пожалеть, ибо за них – и за такую страну – страшно. И здесь – еще один важнейший вывод, который мы обязаны извлечь: нельзя изменить мир, не изменяя человеческое сердце; и нет истинной человечности и гуманности вне страха Божия.
Мы наблюдаем дикое, откровенно шизофреничное явление: под сладкие убаюкивающие слова о безграничном милосердии Бога, льющиеся с храмовой и университетской кафедры и чуть ли не с парламентской трибуны, группа лиц сознательно строит в России запредельно жестокое, бесчеловечное общество. Еще и экспортируя его при этом соседям по СНГ и далее за рубеж – в виде, скажем, православных миссий в средней Европе и Англии, которые при самых благих намерениях внедряют этику, совершенно несовместимую с Писанием. Ибо по-пастырски, по-миссионерски мудрее было бы видеть, что сознание большинства людей, к тому же находящихся на разных стадиях духовного опыта, не вмещает служения Богу исключительно из любви. В Церкви может существовать и «путь раба», и «путь наемника» (пользуясь выражениями св.Григория Богослова). Говорить же о безграничной благодати и прощении означает для большинства не стимулировать, а расхолаживать. Или, хуже того, исподволь убеждать, что Бог способен «принять нас такими, какие мы есть», не обращая внимания на нераскаянные грехи и даже на нежелание бороться с ними.
Плоды такого отношения горьки и они налицо. Либеральные общины (и православные, и протестантские), вместо того чтобы проповедовать веру и покаяние, не только погрязают в грехе, но и пропитываются идеологической белибердой, политикой и криминалом. Околоцерковная пресса и искусство превращаются в откровенный рассадник шовинизма и агрессии – чего стоят хотя бы последние альбомы Жанны Бичевской (сделавшие бы честь радио д-ра Геббельса!..). И как после этого удивляться, что в некоторых местах России и своим-то стало страшно в электричку сесть, а уж иностранцам там лучше не появляться вовсе!..
Наша трагедия в том, что, то ли ослепнув и оглохнув, то ли сойдя с ума, то ли окончательно потеряв совесть, мы уже не верим ясным свидетельствам Писания о грядущем наказании нечестивых. Если в Бога вообще можно и должно верить, то можно и должно верить и в день Его грядущего гнева. Как, однако, мы реагируем на весть об этом? Вызывает ли она страх и гнев против собственного греха и нечестия – или только стойкое убеждение, что уж нас-то не коснется? Считаем ли мы понятие о гневе Божием примитивным, устарелым или дискредитировавшим себя, спровоцировавшим атеизм? Воспринимаем ли упоминание об этом как оскорбление или просто нечто, не имеющее к нам отношения? Если все это так, то надо быть готовыми к страшной правде: идол, которому мы поклоняемся, не есть Бог. И в сознании очень многих людей этот идол уже вытеснил библейского Христа. Последствия можно не комментировать. Действительный Бог в таком случае - предмет ненависти, а не мнимой любви.

«Бог любви, у которого нет гнева, - это не Бог… Если мы пренебрегаем Божией справедливостью, то мы не христиане. Если мы ненавидим гнев Божий, то потому, что мы ненавидим самого Бога... Если мы не обратились, то мы – враги Бога. Мы внутренне поклялись окончательно Его уничтожить… Мы готовы признать себя грешниками – а кто не готов? Мы незамедлительно признаемся, что не любим Бога так, как следовало бы. Но кто из нас признается, что ненавидит Бога? /…/ Наша естественная враждебность к Богу проявляется в том, как низко мы Его оцениваем. Мы считаем, что Он не заслуживает нашей безраздельной преданности. Мы не находим удовольствия в размышлениях о Нем. Мы естественным образом склоняемся к тому, чтобы бежать как можно дальше от Его присутствия… По природе своей наше отношение к Богу – не просто равнодушное отношение. Мы испытываем к Нему злобу. Мы противимся Его правлению и отказываемся признавать Его царствование над нами… Мало сказать, что естественный человек смотрит на Бога, как на врага. Бог – наш смертельный враг. Он представляет самую большую угрозу для всех наших греховных желаний. Он нам отвратителен абсолютно, большей степени отторжения быть не может… Мы презираем само Его существование и сделали бы все, что в наших силах, чтобы очистить мироздание от Его святого присутствия. Если бы Бог вручил Свою жизнь в наши руки, то Он не прожил бы и секунды. Мы бы Его не игнорировали, мы бы Его уничтожили. Это заявление может показаться крайним и безответственным. Но стоит еще раз посмотреть, что случилось, когда Бог явился в образе Христа… Христа не просто убили. Он погиб мучительной смертью от рук злобствующих людей. Недостаточно было просто покончить с ним, это надо было сделать под аккомпанемент насмешек и унижений» (Спраул Р. Ук.соч. С.197-199).

Что ж, вполне резонен Бакунин, заявивший: если бы Бог существовал, следовало бы уничтожить Его. Кстати, в одном отношении Бердяев прав: есть русское воинствующее богоборчество как явление специфически русское. И увы, здесь присутствует «заслуга» и исторического христианства (не только православия).
В отличие от пелагианства и либеральной теологии, которые суть либо искаженный иудаизм, либо язычество и в любом случае неверие, «полупелагианская» (православная, католическая или арминианская) антропология в основе своей есть христианское учение. Она признает Троицу и Богочеловечество, Искупление и воскресение (хотя на Востоке и господствует небиблейское понимание дела Христа). Вероятно, таких взглядов – с минимальными различиями – придерживается большинство христиан. Но тем не менее это явный компромисс, по-прежнему основанный на иллюзиях относительно естественного человека и его мнимых «способностей» прийти ко Христу.
Даже в богословии «кальвинистов по четырем пунктам» в конечном счете присутствуют зияющие провалы. Представление о том, что падшего человека, то есть смертельного врага Христа, можно убедить покаяться и верить до того, как его сердце будет изменено Богом, является абсурдом и недооценкой как радикального характера греха, так и Божия величия. Стоит проповедующим подобное «богословам» убедиться в этом, как антикальвинистской аргументации будет положен конец. Если мы чувствуем хотя бы искру Божественной Святости, то мы уже не будем, не сможем говорить, что мы не беспомощны. А пока мы блуждаем в кромешной тьме самоправедности – мы никогда не оценим и не поймем, что такое благодать. Это относится и к вере в достаточность благодати. Мы обретаем оправдание и прощение греха, который тянул нас В ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ. Чистое безумие после этого требовать чего-то большего – «исцеления», «творчества» и тому подобного (что выходит за пределы исполнения Божиих заповедей).

«Как мы можем любить Святого Бога? Простейший ответ состоит в том, что мы этого не можем. Умение любить Святого Бога превышает наши моральные силы. Единственный бог, которого мы в состоянии любить по своей греховной природе – это несвятой бог, идол, сделанный нашими собственными руками. Если мы не родимся от Духа Божия, если Бог не прольет Свою святую любовь в наши сердца, если Он не склонится к нам в Своей благодати – мы не полюбим Его. Он берет на Себя инициативу… Без Него мы не можем сделать ни одного праведного поступка. Мы можем любить Его только потому, что Он сначала полюбил нас» (Там же. С.202)

И сегодняшние бессовестные агрессивные войны, напрочь дискредитирующие родину великого проповедника – не очевидное ли это свидетельство тому, куда ведет попрание Евангелия в современном американском обществе?.. Чаша терпения Божия, похоже, полна до краев. «Вода все прибывает и прибывает, пока она, наконец, не найдет выход. И чем дольше нет пути потоку, тем сильнее его сила, когда он, наконец, прорвется».
Если есть воля Божия на то, чтобы в конце истории произошла последняя жатва и было спасено больше людей, чем когда-либо – истина, о которой учил Эдвардс, будет представлена погибающему в беззаконии человечеству, чтобы привести его к покаянию перед Святым Богом. А пока исторические Церкви не проповедуют Евангелие во всем объеме, включая и те вещи, что ранят сердца людей – у них нет оснований обвинять протестантизм за его несовершенства. Слишком большое бревно торчит из собственного глаза «ревнителей», чтобы они имели право говорить о чьих-то сучках и соринках.
Критиков Эдвардса из любого вероисповедания хочется спросить: господа-товарищи хорошие, вы на самом деле всерьез думаете, что Великому Богу нечего больше делать, кроме как удовлетворять ваши земные амбиции и закрывать глаза на все мерзости, а затем еще и даровать вам Свою Вечность? Ошибаетесь: Бог никому никогда ничего делать не обязан. Он «никогда не делал никаких необоснованных обещаний ни о вечной жизни, ни о сохранении от вечной смерти… Несмотря на все усилия человека, пока он не поверит во Христа (сердцем и волей, а не на словах. – А.С.), Бог не ограничен никакими обязательствами в том, чтобы хоть на мгновение удержать его от вечной погибели». В решающий час вас не спасут измышления о спасении без Суверенного Бога. «Богохульник не спасется!.. Не играйте вашим спасением, не играйте! Иначе будете вечно плакать!» – предупреждал в чем-то близкий к пуританам русский подвижник, св. Игнатий Брянчанинов.
«Многие люди, слыша об аде, тешат себя надеждой избежать его». Страшная действительность наступившего Третьего тысячелетия подтверждает эти слова Эдвардса лучше любой проповеди. Усилиями тех, кто не относится к слову и делу Христа всерьез, ад создается уже на земле. И противостоять этому злу обязан каждый из нас.
Дата/Время: 07/04/03 22:37 | Email:
Автор :
сообщение #030407223734
Андрей Семанов

МУЧЕНИКИ РЕСТАВРАЦИИ


Это те, которые пришли от великой скорби;
они омыли одежды свои и убелили их кровью Агнца
Откр.7.14


На Эдинбургском кладбище есть такая надпись: “С 27 мая 1661 года, когда был обезглавлен высокоблагородный маркиз Аргайлский, до 17 мая 1688 года, когда пострадал Дж.Ренвик, за то же дело было умерщвлено тем или иным способом и замучено до 18 000 благородных мучеников, кровью своей исповедовавших Иисуса Христа”.
Это было в те годы, когда после краха Революции была восстановлена британская монархия и кальвинизм в Шотландии оказался вне закона. За то лишь, что Церковь верила: она стоит выше политики, и ее глава – Христос, а не король. И тысячи ее верных сынов и дочерей, отвергших государственную лжецерковь, отдали свои жизни, сопротивляясь насилию над совестью, зная, что вновь, как и прежде, им противостоит царство антихриста.
Онтологический смысл этого сопротивления состоял в трагическом убеждении пуритан, констатации факта: настал уникальный, невыносимо-страшный момент истории. Провозглашенное Вестминстерской Ассамблеей Тысячелетие Христово – окончилось, не успев начаться. Чуда, величайшего в жизни Церкви, не произошло. Зло возвращается на землю. Нет, Божий замысел не рухнул – это нельзя даже помыслить. Но особого, таинственно-спасительного качества национального бытия, достигнутого историческим Заветом, достигнуть так и не удалось. То, что случилось в 1660 году, означало отказ пуританской теократии в праве на существование, возвращение из заветного статуса «народа, существующего отдельно», к обычному, мирскому, неспасенному бытию. Англия оказалась десакрализованной, роковым образом превратившись из избранного народа в обычную светскую державу.
Здесь люди «Пятой Монархии» и нонконформисты и увидели катастрофу, разрыв преемственности, трагическую подмену, величайший подлог. Это означало, что после краткого торжества Божией правды народ вновь разделился надвое – на братство верующих и толпу грешников. Та часть его, что осталась приверженной великому идеалу, составила верный остаток, не поддающийся апостасии и не смирившийся с бедствием. И ушла на периферию общества или за его грани – за океан, в шотландские горы, в домашние церкви-ячейки пресвитерианского подполья. Другая часть стала жить не по убеждениям, а по принципу «куда кривая вывезет» – если не от сознательной неверности Христу, то от инерции и лени.
Пуританская модель государства предусматривает строгое и искреннее подчинение властям. Но – до тех лишь пор, пока они не вмешиваются в жизнь Церкви и не указывают Богу, что Ему делать. Ибо должно повиноваться больше Ему, чем человеку. В таком случае подчинение превращается в измену Христу, послушание – в преступление, верность царю земному – в неверность Царю Небесному. Но случилось именно так. Зараза госидеологии снова отравила и изгадила жизнь великой страны. То, что было – столь недолго - основой национального бытия, стало учением нонконформизма. И - оказалось сокровищем тех, кого презирали, гнали и обвиняли в измене и предательстве...
Неважно, жгут ли за веру во Всемогущего Бога на кострах, рубят ли головы или все это уже в прошлом, и на нее не обрушиваются с антихристовой яростью, а просто душат теплотой безразличия, иронии и нелепой самоуверенности. Все это одинаково по духовной сути своей, даже если прикрывается толерантностью. Это – смещение Бога и Христа, отказ Ему в Его абсолютном праве править всем сущим.
Мы расскажем всего лишь несколько историй.


1. ЯД В БОЛЬНИЦЕ И ПЕТЛЯ ДЛЯ ПАТРИОТА


Лечащим врачом для заболевшего шотландского эмигранта оказался придворный доктор Бейтс. С целью убить человека, которого он считал врагом, Бейтс вколол ему яд, а затем сделал «кровопускание», взяв у больного 60 унций крови (почти 2 литра!.. Не исключено, что это было черной магией – оккультизм в тогдашней медицине творил поистине чудовищные вещи). Могучий организм выдержал. Но пациент стал инвалидом – он психически заболел: ему было не под силу вспомнить, что он делал четверть часа назад.
Что же вызвало такую адскую ненависть?
…Мы очень мало знаем о молодости сэра Арчибальда Джонстона, лорда Уорристона. Он вырос в провинциальной Шотландии и принимал активное участие как в управлении государством, так и в жизни пресвитерианской Церкви, заслужив глубокое уважение сограждан. Обладая глубоким умом и знанием языков, он стал дипломатом и свидетельствовал о вере своего народа правителям континентальной Европы.
Дневник Джонстона был опубликован Историческим обществом Шотландии в 1911 году. Это удивительное свидетельство человека, безмерно преданного Церкви и родной стране. Сэр Арчибальд, ссылаясь на пророчества Неемии, видел «очень близкое сходство» между Израилем и Церковью Шотландии, «двумя единственными избранными нациями на земле». Так считал и Сэмюэл Рутерфорд: «теперь, о Шотландия, благодарение Богу, что твое имя есть в Библии». Рядом с Израилем, не вместо него… Ибо Завет Божий – «совершенный образец нашего дела, и завершение его – наша обязанность»… В другом месте, разбирая псалмы, Джонстон радовался о торжестве Шотландии во Христе, который «превращает пустыню в озеро, а землю иссохшую – в источники вод, и поселяет там алчущих, и они строят город для обитания… Он изливает бесчестие на князей, и оставляет их блуждать в пустыне, где нет путей… Кто мудр, тот заметит сие и уразумеет милость Господа» (Пс.106, 33, 35-36, 40,43).
Во время пуританской Революции Джонстон встал на сторону Кромвеля и поддержал смещение и казнь короля. И когда на троне оказался Карл II, жизнь на родине оказалась опасной. В октябре 1660 года Джонстона объявили вне закона. С помощью друзей ему удалось бежать на континент. В одном бельгийском городке его и настигла безжалостная месть врага Церкви.
Друзья вывезли Джонсона во Францию, но шпионы Карла выследили его и там. Его схватили на молитве, в январе 1663 г. доставили в Англию и бросили в Тауэр. А затем – повезли в Эдинбург на казнь. Хотя, по словам его племянника, было трудно понять, как можно преследовать безнадежно больного человека.
… В ночь перед казнью он сладко заснул, а наутро с удовольствием позавтракал – «в надежде на новую чашу в Царстве Отца». Потом его вывели из тюрьмы и потащили на эшафот. Там сэр Арчибальд достал из кармана заготовленную бумагу, но не мог вспомнить, что сказать. Он смотрел на нее с двух сторон. А потом – взглянул на небо и просто стал молиться: «Авва Отче! Прими через заслуги Иисуса Христа твоего бедного и грешного слугу, идущего к Тебе!».
Его повесили, а голову прибили в порту Нетербоу рядом с головой Джеймса Гатри.



2. ЗА ДРУЗЕЙ СВОИХ…


Джон Дик родился в благочестивой семье юриста и окончил Эдинбургский университет, стремясь стать проповедником Евангелия. Но это было несбыточной мечтой: он был пресвитерианином, и, значит, во время правления Карла II – врагом государства. Молодой интеллектуал жил, постоянно скрываясь. Пока его не выдала за грошовую подачку нищая доносчица, которая, чувствуя вину содеянное, впоследствии сошла с ума.
29 августа 1683 года Джона обвинили в государственной измене и приговорили к смертной казни через повешение. Его бросили в одну из камер смертников под самой крышей эдинбургской тюрьмы. Там уже сидело двадцать пять протестантов, ожидающих казни. Они соединились в молитве, прося Бога помочь им бежать. Эта новость, просочившись за тюремные стены, взбудоражила весь город. Многие кальвинисты стали молиться о спасении своих братьев от смерти.
В назначенную ночь заключенные стали распиливать прутья решетки. Один из прутьев выронили, и он со звоном упал на каменный пол. Все затаили дыхание от страха, ожидая, что сбежится стража – но этого не случилось. Потом узники завершили свое дело, вылезли один за другим через окно и исчезли в туманном ночном Эдинбурге.
На следующее утро в официальных кругах начался скандал. Стали допрашивать полицейских, часовых, офицеров, чиновников – но поймать беглецов было мудрено: их готова была укрыть любая благочестивая семья. Все были спасены – кроме Джона Дика. Его искали полгода, в течение которых он скрывался и написал небольшую 58-страничную книжку под громоздким заглавием – «Свидетельства о доктрине, управлении, поклонении и воспитании Церкви Шотландии и заветной работе Реформации в двух королевствах». Этот труд получил широкое распространение в тогдашнем «самиздате».
Как только Джон завершил работу, его схватили и поволокли на казнь. На эшафоте он стал петь Второй псалом и читать пророчества Иезекииля. А потом обратился к палачам со словами: «Помните, что сказал Исаак, когда Авраам был готов принести его в жертву? «Вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения?». Он повернулся к виселице: «Благословен Господь, вот и жертва»…





3. ОГНЕННОЕ СЕРДЦЕ

Дэвид Хэкстон, которого называют «достойным шотландцем», был несгибаемым кальвинистом.
Некогда состоятельный джентльмен-скептик, он обратился ко Христу, когда однажды, гуляя в загородной местности среди холмов, услышал выступление изгнанных пресвитерианских проповедников. Его жизнь сразу же оказалась в опасности. Он стал скрываться в разных домах, а затем взялся за оружие и поднял бунт против короны.
Через некоторое время его схватили, зверски скрутили, привязали к лошади без седла и, раздев донага, привезли в Эдинбург на суд. 29 июня 1662 года был вынесен смертный приговор. В последнем слове Дэвид заявил: «Я стою перед вами как заключенный ради Иисуса Христа за Его дело и интересы, которые были запечатлены кровью многих достойных людей, пострадавших на этом месте. Я принимаю на себя все их свидетельства и желаю внести свою лепту в их вклад. Я готов запечатлеть свою решимость кровью. Я готов, более того, вынести самые жестокие пытки, на которые вы способны».
Хэкстона привезли на казнь. Сначала ему отрубили правую руку, затем, дав помучиться (он спросил, будет ли левая рука болеть в том месте, где отрубили правую), вздернули на виселицу, но не дали задохнуться и сбросили с высоты с петлей на шее. Затем его поднимали с перекинутой через блок петлей на шее еще два раза. Но Хэкстон был еще жив. Тогда палач вскрыл грудную клетку ножом и вырезал его бьющееся сердце. Оно упало на помост, палач поднял его и показал собравшимся. Многие утверждали, что на кончике ножа сердце не переставало биться…
Тело Хэкстона выпотрошили, четвертовали и сожгли. Его голова и кости рук были для устрашения непокорных прибиты к мосту, стоявшему неподалеку.

4. ТЕРРОРИСТ ИЛИ МУЧЕНИК?

Джеймс Митчелл был воинствующим и импульсивным проповедником, поклявшимся сопротивляться Англии, когда она пыталась навязать шотландцам отступничество. Усиливавшаяся непримиримость пресвитериан вызывала на себя все больший гнев двора и церковной власти. Прелат и архиепископ Джеймс Шарп, назначенный в Эдинбург, залил город кровью кальвинистов, которых власти преследовали и истребляли повсеместно. У Митчелла лопнуло терпение.
11 июля 1668 года он подошел к прелатской карете и выстрелил в архиепископа. Он промахнулся, и пуля не попала в изувера – она лишь легко ранила сидевшего рядом другого епископа.
Митчелла поймали, бросили в тюрьму и зверски пытали, раздробив и переломав ноги испанским сапогом. Затем его несколько лет перебрасывали из одной тюрьмы в другую, и он питался в лучшем случае сырой крупой и водой.
18 января 1678 года под барабанный бой его привезли в Эдинбург на виселицу. Его последние слова многие не расслышали, но он сумел бросить в толпу несколько листовок. «Я признаю мои личные и конкретные грехи, за которые я заслуживаю более ужасной смерти, чем эта, - писал он перед смертью. – Но я надеюсь, что через Христа буду освобожден от вечного наказания, положенного за мои грехи. Меня привели сюда, чтобы я мог засвидетельствовать о своем отречении от истин и ценностей мiра сего. Я призван скрепить свое свидетельство кровью, и я всем сердцем желаю, чтобы моя бедная жизнь могла положить конец преследованию истинных членов Христовых».

5. КРОВАВЫЙ ЧАС

Дональд Карджилл, пресвитерианский служитель в Шотландии в то страшное время, когда Церковь была объявлена вне закона, был проповедником, о котором знала вся страна. По слову современника, его речи «исходили из сердца и входили в сердце. Он говорил, как никто другой, и его слова пропитывали душу насквозь… Он искренне назидал нас укрыться в расщелинах скал, спрятаться в ранах Христа, облачиться в обетования Божии и в сени Его крыл найти убежище, пока не пройдут бедствия». Иногда считалось, что его проповеди слишком коротки. Но прежде всего короткой оказалась его жизнь.
Когда он понял, что его скоро арестуют, он призвал своих людей и проповедовал им из Исайи, утешая надеждой на избавление.
10 июля 1681 года королевская полиция ворвалась в дом, где спали Карджилл и его соратники – Джеймс Бойг и Уолтер Смит. Их вытащили из постелей, привязали к спинам лошадей и отвезли в тюрьму. Все были приговорены к смерти.
На эшафоте Карджилл поставил ногу на ступеньку, повернулся, воздел к небу руки, благословил Господа и сказал: «Господь знает, что я иду по этой лестнице с меньшим страхом или смятением, чем я шел к кафедре, чтобы проповедовать».
Смит видел смерть Карджилла, затем сам пошел на казнь. Ему надели на голову мешок, но он снял его и заявил: «Я хочу сказать одно. Каждый, кто любит Бога и Его правое дело, посвятит Ему время и воспоет Ему хвалу за то, что Он сделал для моей души. Да будет Ему вся слава». Ему снова надели мешок, бросили на изуродованное тело его друга, и его голова тоже пала.
Следующим шел Бойг. Он тоже громко воздал хвалу Богу, сказав, что спокоен перед эшафотом, как перед брачным алтарем.
За ними отдали Богу душу Уильям Катхилл и Уильям Томсон.
Всего - пять доблестных мучеников, павших в Эдинбурге 27 июля 1681 года.

6. ЮНОСТЬ ДЛЯ ХРИСТА


Многие мученики Шотландской Реформации, уже став прославленными проповедниками, были совсем молодыми людьми.
…Хью Маккейл был талантливым двадцатилетним юношей, проповедовавшим библейскую истину, которая была объявлена вне закона. Его служение продлилось всего год. В своей последней проповеди, прочитанной перед отъездом из страны, он заявил: «Иногда Божьих людей преследует Ахав, сидящий на престоле, иногда – Аман, занимающий важный пост в правительстве. А иногда – Иуда внутри самой церкви».
В тот же день Хью, за которым послали полицию, по настоянию общины попытался уехать из Шотландии. Но вскоре его арестовали и 28 ноября 1666 года предали суду. Это было страшное время: в Лондоне свирепствовала чума, которую многие восприняли как суд Божий за отступничество от Христа, за мракобесие Реставрации и гонения на Церковь.
Когда Хью отказался отречься от своих убеждений, его привязали к стулу и натянули испанский сапог с железным клином. Рядом встал стражник с молотом в руках, ожидая приказаний, тут же сидел врач, держа руку на пульсе молодого проповедника. Судья кивнул – и стражник ударил молотом по клину. Затрещали мускулы и кости. Еще и еще удар. Пронзительная, мучительная боль, пульсирующая во всем теле. Вниз ручьем хлынула кровь… Одиннадцать ударов превратили ногу Хью в бесформенную массу. Тогда его грубо сорвали со стула и швырнули в тюремную камеру.
Через несколько дней парня спросили, как он себя чувствует. Хью ответил, что он почти перестал заботиться о ноге, ибо стоит подумать о шее. Понятно: скоро его повели к виселице. Хью с трудом волочил ставшую бесполезной ногу. Вокруг собралась большая толпа.
Когда он с трудом забрался на эшафот, он воскликнул: «Для меня нет разницы между этой лестницей на виселицу и дорогой домой, к Отцу Небесному. Каждый шаг приближает меня к Небесам». Он вытащил карманную Библию и прочитал несколько последних стихов, а затем еще говорил людям о Христе. Пока веревка не затянулась на шее, а ноги не повисли в воздухе. Тогда его лицо озарила детская улыбка. И душа рванулась к Богу…

* * *

Кто такой Джеймс Ренвик, упомянутый Карлейлем и о.Сергием Булгаковым? «Всего лишь» один из последних великих нонконформистов Шотландии, смерть которого стала концом геноцида.
Поздний, вымоленный ребенок Эндрю и Элизабет Ренвик, супружеской пары ткачей, жившей в горах Шотландии (все остальные их дети умерли во младенчестве), Джеймс был с детства научен Писанию. Он окончил Эдинбургский университет, но отказался от степени магистра, ибо для нее требовалось признание Карла II главой Церкви Шотландии. Живя в столице, он с тревогой наблюдал за возрастающими гонениями и пытками нонконформистов. Регулярно в назидание другим к городским воротам прибивали отрубленные головы и руки.
Джеймс уехал за границу (кажется, в Нидерланды) для подготовки к служению и ординации, но его сердце оставалось в горах родного Гленкаирна. Вскоре он вернулся – но уже как странствующий проповедник. Начались бесконечные путешествия в любое время года и в любую погоду, через горы и болота, впроголодь, с ночевками в пещерах и оврагах, где подушкой служил камень, проповеди по ночам в отдаленных селах. Все это быстро подорвало его здоровье. Сотни раз ему удавалось бежать от погони.
Но однажды в Эдинбурге Джеймса схватили, заковали в кандалы и обвинили в государственной измене.
Овдовевшая к тому времени мать посетила сына в тюрьме. Ее сердце разрывалось от ужаса и горя. «Как я смогу смотреть на твою голову, прибитую к городским воротам, Джеймс? Я не выдержу этого». Джеймс утешал ее как мог, а накануне казни передал записку: «Нет ничего на земле, кроме тебя, что я оставлял бы с сожалением… Прощай, мать. Прощайте, ночные переходы, холод и усталость ради Христа. Прощай, Библия и проповедь Евангелия. Я приветствую тебя, венец славы. О благословенная Троица и Единый Бог, я предаю свою душу в Твой вечный покой!».
На следующее утро он в последний раз обнял мать и спокойно положил голову на плаху. Ему было всего 26 лет.
Это была последняя скандальная казнь. Организатора гонений Карла II к тому времени уже не было в живых – он предстал на суд Божий в 1687 году.
Шотландия выдержала удар террора. Чтобы остаться непокоренной и стоять уже вечно.

* * *

«Путешествие Пилигрима» Беньяна, написанное в эти же годы, начинается с потрясающего ощущения внутреннего одиночества, поразительно напоминающего одиночество Кьеркегора и экзистенциалистов. Его герой, Христианин, есть существо, ставшее радикально отличным от окружающего мира, укорененное душой и духом в Ком-то радикально ином – во Христе, изгнанном в апокалиптическую пустыню, в созданной Им реальности, на краткое время явной, а затем – ушедшей с земли, ставшей недоступной для идущих в погибель масс, почти не существующей для плотского взгляда.
Такое сознание не возникает на пустом месте человеческих умствований. А даруется благодатью и искусством различения духов. И то лишь при условии отчаянного искания Царства Божия и правды его. Это – не эгоистический индивидуализм секулярного мира и мнимого «прогресса», чуждого вертикального измерения и заканчивающегося могилой. Но и не безблагодатный традиционализм, видящий все хорошее лишь в прошлом. Это движение в строго противоположную сторону. Это – Истина, ставшая иной, которую дарует лишь Божия милость, и она обращена в Великое Завтра.
Да, нас осталось мало. Мы порой одиноки и разделены гигантскими расстояниями. Но мы – народ, целый мир, существующий отдельно и между народами не числящийся. По слову «Послания к Диогнету», христианам всякая чужбина – родина и всякая родина – чужбина. И потому и в своей земле, и в Изгнании слышим мы набатный гром шотландской доблести, различаем контуры Града на Холме, Нового Иерусалима.
Так стоит ли сегодня отчаиваться в ожидании близкой и величайшей победы? Можем ли мы опустить руки, жалуясь на непобедимость врагов? Можем ли смотреть с ужасом на меркнущий Восток?
«Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами» (Откр.22.14)

ПРОРОКИ ШОТЛАНДИИ

Он убивает меня, но я буду надеяться
Иов 13.15

Шотландские реформаторы имели много общего с христианами первых трех веков. Они так же подвергались жесточайшим преследованиям и исповедовали свою веру перед лицом смерти, так же терпели нужду и бесправие, отказавшись ради Христа от доброго имени в обществе, против своей воли став врагами короны, изгнанниками на родной земле. Ни один из них не мог бы в таких условиях выжить - а тем более реализовать свое призвание - без особого попечения и водительства Бога. За свою духовную силу они платили высокую цену. Но их дело не пропало даром.
Одним из таких людей был проповедник с пророческой силой Джон Уэлш (1570-1622), зять великого Нокса (он женился на его дочери Элизабет). Обратившись в сознательном возрасте, он был исключительно набожным человеком -– о нем говорили, что он чувствовал себя плохо, если не проводил в молитве семь-восемь часов ежедневно, а часто всю ночь (!!). Его духовная одаренность была необычайной. Многие его пророчества и их исполнение были документированы – так, он предсказал одному юноше из Кикудбрайта, что он станет его преемником по кафедре в этом городке. Молодой человек не испытывал никакой тяги к церковнослужению и даже не думал об этом – и все же после его обращения произошло именно так. В нескольких случаях Уэлш увещевал людей покаяться в своих грехах, сообщая им о близкой потере дома или имущества - и даже предсказывал внезапную смерть.
Эти суды Божии исполнялись. Самый же трагичный случай произошел, когда вечером за ужином в присутствии друзей один из сотрапезников Уэлша стал издеваться над ним и богохульствовать. Служитель терпел это, но в один момент прервал свою речь и печально попросил всех присутствующих замолчать, чтобы «видеть суд Божий над насмешником». Тот тут же, на глазах у всех, скончался.
Население считало Уэлша пророком. Во время эпидемии чумы по всей Шотландии город, где он служил, оказался нетронутым. Хотя вокруг зараза свирепствовала столь жестоко, что живые не успевали сжигать мертвецов. Когда к воротам подошли две коммерческие подводы и охрана не пропустила их, послали за Уэлшем, чтобы он принял решение, можно ли впустить торговцев. После краткой молитвы проповедник запретил это, ибо «чума могла найти пристанище в их имуществе». Их отослали, а его правота подтвердилась: товар действительно оказался зараженным.
Уэлш попал в тюрьму, и люди, взывавшие к нему о помощи, не могли рассчитывать на его визит. Тогда он послал в соседний город благочестивого брата Хью Кеннеди молиться за избавление от бедствия – и эпидемия стала спадать там.
Утверждалось даже, что по молитве Уэлша был воскрешен умерший – молодой аристократ, будущий ирландский лорд Каслстюарт, относительно которого врачи почти двумя сутками ранее констатировали смерть…

* * *

1680-е годы были поистине страшным временем в истории Шотландии: королевские войска и полиция развернули массовое убийство пресвитериан. Несмотря на это, в 1682 г. молодая благочестивая пара – Джон Браун и Изабелла Вейр – решила навсегда соединить свои судьбы. Он сделал ей предложение, но предупредил, что, по-видимому, их счастью не продлиться долго, и однажды ему предстоит пролить кровь за Христа. Изабелла ответила: «Если так, я стану твоим утешением. Бог обещал милость».
Их тайно венчал Александр Педен, пожилой седой священник, объявленный вне закона. О его пророческом даровании знали многие. «Эти свидетели ваших клятв пришли сюда с риском для собственной жизни, чтобы услышать Слово Божие и увидеть Его танство брака» - провозгласил он, начиная церемонию. После клятв он отвел Изабеллу в сторону и тихо сказал ей: «Ты получила хорошего мужа. Держи при себе белое полотно, ибо наступит день, когда его заберут без предупреждения и он истечет кровью».
Это была счастливая и богобоязненная семья, жившая в молитвах, порой прятавшая гонимых священников. У молодых супругов появилось двое детей. Никто не верил беде…
30 апреля 1685 года Педен заночевал у них и, уходя, промолвил: «Какое мрачное и страшное утро!». Вскоре, выйдя на рассвете во двор, Джон обнаружил, что дом окружен королевскими солдатами. Вся семья вышла на лужайку перед домом. Организатор облавы капитан Джон Грейм из Клаверхауса потребовал, чтобы Джон признал, что король есть глава Церкви. Это было отречением от Христа. И когда Браун отказался, Грейм крикнул: «Молись, потому что сейчас ты умрешь!».
Браун повернулся к жене: «Наступил тот день, о котором я говорил тебе. Сейчас я явлюсь перед Небесным судом по делу правителя шотландского в защиту Искупителя. Готова ли ты отпустить меня?»
«Да, я готова. Так должно было быть, и я расстаюсь с тобой»
«Я ничего больше не прошу».
Джон обнял и поцеловал ее, попрощался с крошечным сыном и двухлетней дочерью. «Моя сладкая, дай свою ручку Богу и утешь маму».
Затем он поднялся и произнес последнюю молитву: «Благодарю тебя, Дух Святой, что Ты даешь мне больше мира в душе, чем гонители – страха!».
Грейм приказал солдатам стрелять в мученика, но они колебались. Тогда, схватив пистолет, он выстрелил Брауну в голову в упор.
С утонченной жестокостью он повернулся к Элизабет и закричал: «Что ты теперь думаешь, женщина?». Молодая вдова спокойно ответила: «Я никогда не гордилась им так, как сейчас».
Убийца вскочил на коня и помчался прочь, за ним ушли и солдаты. Измученная, Изабелла с разбитым сердцем достала погребальные одежды, которые берегла со дня свадьбы, обернула голову мужа полотном и долго-долго сидела неподвижно над его телом…
В это время Педен ушел уже на десять миль, и, войдя в дом своего друга Джона Мургеда, сказал: «Господи, когда Ты отомстишь за кровь раба твоего Брауна? Пусть эта пролитая кровь будет драгоценна в Твоих глазах». Когда его спросили, о чем он молится, он объяснил, что по пути получил видение. «Сегодня утром Грейм умертвил Джона Брауна. Его тело лежит во дворе, и вдова плачет над ним, и нет никого, кто бы утешил ее. Сегодня на рассвете я видел падающую звезду. Сегодня упала звезда – от нас ушел самый великий христианин, которого я знал».


ЭНН ЭСКЬЮ. ЕРЕСЬ ИЛИ ПОДВИГ? (1521-1546)

Герой «Принца и нищего» М.Твена жил рядом с местом, где незадолго до этого «сожгли бедную Энн Эскью». Кто же эта юная женщина-мученица, чей подвиг имел почти такое же значение для национального самосознания англичан, как Жанна д Арк – для французов? Ведь ее помнили и в Америке XIX века…
…Ей было меньше двадцати пяти, когда она стала протестанткой и ее муж Томас Кайм изгнал ее из дома. В одночасье она потеряла жилье, семью и двоих крошечных детей. А вскоре ее бросили за решетку и отдали под суд – за отрицание литургии и доктрины пресуществления. Ведь католический обряд тогда еще практически не был реформирован, а несогласным грозил костер – уже не римской, а королевской инквизиции…
Прокурор заявил Энн:
- Ты, глупая женщина, утверждаешь, что священник не в состоянии сотворить тело Христа?
- Да, я это утверждаю, господин. Я читала в Библии, что Бог сотворил человека, но я не читала, и, полагаю, никогда не прочитаю, чтобы человек мог сотворить Бога. То, что вы называете Телом Христовым, есть кусочек хлеба, положите его на хранение на три месяца, и он испортится.
(Замечание. Первое верно, второе, видимо, усвоенное у цвинглиан, с точки зрения ортодоксальной Реформации недалеко от кощунства: Евхаристические вещества не предназначены для подобных экспериментов. Не искушай Господа, Бога твоего (Вт.6.16, Лк.4.7). В эпоху Генриха VIII, впрочем, учение о Таинствах еще не было разработано).
Ее увезли в Тауэр и положили на дыбу. «Поскольку я лежала молча и не кричала, господин канцлер и мистер Рич стали мучить меня собственноручно до тех пор, пока я не приблизилась к смерти» – такие слова Энн передал Джон Фокс, считавший ее героиней, показавшей всему миру «пример христианского постоянства».
Ее изуродовали так, что она уже не могла ходить. Но Энн категорически отказалась отречься от своих убеждений. «Я дала слово, что скорее умру, чем нарушу мою веру» – заявила она палачам.
18 июня 1546 г. Энн приговорили к смерти, а через месяц заживо сожгли на костре в Смитфилде как еретичку. Она молилась о прощении своих убийц.

«О Господи! Теперь у меня врагов больше, чем волос на голове, и все же, Господь, не дай им одолеть меня пустыми словами, но Сам поборись вместо меня, ибо на Тебя уповаю. Они набросились на меня, Твое бедное создание, со всею злобою, на какую способны. Но, любимый Господь, я от сердца желаю, чтобы Ты по своей милости и благости простил им творимое ими насилие. Открой их слепые сердца, чтобы они в дальнейшем могли делать то, что угодно Тебе. Аминь».

Дата/Время: 07/04/03 22:34 | Email:
Автор :
сообщение #030407223409
Андрей Семанов

СЭМЮЭЛ РУТЕРФОРД

Утешайте, утешайте народ Мой, говорит Бог ваш. Говорите к сердцу Иерусалима и возвещайте ему, что исполнилось время борьбы его, ибо за неправды его сделано удовлетворение, ибо он от руки Господа принял вдвое за все грехи свои

Ис.40.1-2


Подлинным пророком Церкви был Сэмюэл Рутерфорд (1600-1661), национальный делегат Шотландии на Вестминстерской Ассамблее. Мы имеем не так много сведений о его биографии. Он родился в благополучной семье и провел спокойную юность. Однако, окончив Эдинбургский университет, молодой интеллектуал всерьез принял решение следовать за Христом.

После ординации и серьезного изучения богословия Сэмюэл получил место сельского пастора в шотландской деревушке Энвот. Его служение оказалось омрачено тяжелейшей личной трагедией –жена и двое детей умерли во время эпидемии. Однако пастор не позволил горю разрушить себя и с головой окунулся в служение.

Огромное значение в истории кальвинизма получил тот факт, что Рутерфорд, став в 1639 г. профессором богословия в Эдинбургском Колледже св. Андрея, оказался учителем и наставником в богословии для братьев Гатри. Он в огромной мере помог им освоить библейские истины и утвердиться в строгом благочестии, чтобы затем – уже вместе с ними – стать одним из ведущих экспертов Вестминстерской Ассамблеи.

Рутерфорд мечтал развернуть христианское просвещение по всей Церкви Шотландии, чье богословие в тот период еще стояло много ниже английского. Он также резко нападал на англиканство и католицизм, а вскоре написал книгу «Апология Божественной благодати», в которой критиковал учение о священстве. Появление этой работы было воспринято в штыки: 26-летнего пастора сняли со служения и выслали на самый север страны, в Абердин, запретив проповедовать. Там, среди тяжелых физических и моральных мук от невозможности служения (он сравнивал это с полуслепотой), Сэмюэл начал вести переписку с другими диссидентами, пострадавшими от предательской и антицерковной политики короля. Так, в июле 1627 г. он писал своему другу Джеймсу Гамильтону, который ждал суда: «Что есть я, чтобы утешать тебя, воина Христова, который сделал во сто крат более для драгоценного дела, чем мог сделать я! Но я знаю, что те, кого весь мир был недостоин, блуждали по горам и пустыням, скрывались в ущельях и пещерах земли. И пока есть на земле хоть один член тела Христова, этому человеку суждено страдать от ударов, пока Господь Иисус не привлечет его и не проведет сквозь врата Нового Иерусалима. Моей единственной радостью после Христа была проповедь Слова моего самого возлюбленного Господа и Его Царства. Им не кажется жестоким вырвать глаз у бедного человека. Я не могу разрешиться от этого бремени. Что им еще нужно? Но не бойся! Увядший сад Христа снова зазеленеет в Шотландии. Мой Господь Иисус имеет Слово, сокрытое на небесах и предназначенное для Шотландии, но еще не принесеенное сюда».

Да, он мог предвидеть такое. Рутерфорд лично знал Джона Уэлша, которого называл «пророком и апостолом с Неба», и многих других лидеров не меньшего духовного масштаба. И имея таких предшественников, он мог с полным основанием верить в то, что Церковь продолжает свой путь в силе Святого Духа, и не видел противоречия между авторитетом Библии и тем, что Бог дает Своему народу сегодня. «Существуют откровения определенных людей, которые предсказали грядущие события уже после того, как был закончен канон Священного Писания – таких, как Ян Гус, Уиклиф, Лютер. Их слова сбылись уже в наше время. В нашей стране Джордж Уишарт предсказал смерть кардинала Битона, что он умрет у ворот крепости, где наблюдал за мучениями этого святого человека. Нокс пророчествовал о том, что лорда города Грандж повесят; многие святые проповедники Англии делали то же самое»[1].

Принимая такие пророчества шотландских пуритан, верящих в единый исторический Завет, Рутерфорд в то же время резко отрицательно относился к мистицизму анабаптистов и многочисленных сект тогдашней Европы. Он ни в коей мере не был легковерным или наивным человеком, а его благочестию была присуща не только проницательность, но и трезвость. По его убеждению, благодатность данных Церкви откровений должна удостоверяться следующими критериями: 1. Они не могут противоречить Библии; 2. Они должны произноситься благочестивыми и богобоязненными людьми; 3. Люди, получившие откровение, никогда не имеют права говорить, что оно равно авторитету Библии, а тем более заменяет его; 4. Они не вправе требовать повиновения своим пророчествам.

Эти пункты были сформулированы Рутерфордом в «Размышлениях о духовном антихристе» (1648) – ставшем классикой трактате против антиномистской ереси[2]. Не отвечают ли они на многие проблемы современных мистических движений в христианстве? И не стоит ли обратить на них внимание, прежде чем без оглядки восторгаться или, напротив, огульно охаивать эти движения?.. Достаточно приложить духовное рассуждение, чтобы понять, что здесь нельзя ударяться в крайности. Но не стоит и закрывать глаза на многие нездоровые и опасные явления, которые порой выдаются за высший образ духовности – со всем накалом и темпераментом, какие только возможны…

Рутерфорд вдохновенно исповедовал теократический идеал. В трактате «Закон и король» (Lex Reх, 1644, переизд. Harrisonburg,1980), написанном в самый разгар борьбы пуритан с национальной изменой короля, он привел веские аргументы в пользу того, что монархия – учреждение компромиссное, следствие грехопадения. В Писании нет прямого обоснования монархической прерогативы, и Бог много веков удерживал Израиль от стремления иметь царя – как у прочих народов. Народ же действительно мог быть орудием Бога в свержении нечестивых государей[3] (Втор. 17.14-20)… Как и преемник Нокса по университету св. Андрея Мелвилл, Рутерфорд не только отстаивал идею «двух царств» - земного и Боэжьего, но и утверждал, что власть короля не является законом, но подчиняется Божию Закону. Она ответственна перед церковным народом как источником своих полномочий, и этот народ имеет право и долг сместить короля за злоупотребление властью. Власть «неограничена у народа, но связана и ограничена у короля»[4]…

Нетрудно видеть здесь принципиальную для пуритан прямую опору на общественные идеалы Ветхого Завета. По совершенно справедливой мысли русского юриста Н.Н.Алексеева (парадоксально внесшего заметный вклад в евразийство, однако во многом симпатизировавшего и теократии), эти идеалы и явились истоком современной демократии, а пуританизм был той религиозной традицией, которая смогла применить их[5]. Впрочем, в ту эпоху это было характерно не только для кальвинистов. Даже капитан роялистской армии Маттиас Придоу дополнил пуританское видение истории Израиля новыми – и порой экстравагантными - обертонами. В знаменитой в свое время книге «Легкое конспективное введение во все направления истории», выдержавшей к 1682 г. шесть изданий, он выдвинул смелое предположение, что десять утраченных колен Израиля заселили… Татарию[6]! Сколь бы ни было полуфантастическим и размытым это географическое понятие в глазах англичан XVII в., оно поразительно перекликается с почти утраченной тогда памятью о Хазарском Каганате, с легендарным наследием «Тринадцатого Колена», с трагическими парадоксами русской истории… Интересно, что отец Маттиаса, Джон Придоу, еп. Вустерский (1578-1650), назначенный Карлом I в тот период, когда двор пытался умиротворить пуритан, был кальвинистом, автором «Учения о субботе» (1634). Позже он также был назначен в комиссию Вестминстерской Ассамблеи, но, будучи уже на покое, не заседал там.

В 1649 г. Рутерфорд становится членом комиссии Генеральной Ассамблеи – вместе с братьями Гатри и маркизом Аргайлским. И все эти блестящие лидеры, кроме Уильяма Гатри, кровью засвидетельствуют свою приверженность Истине – они погибнут в самом начале гонений эпохи Реставрации. «Я верю только тем свидетелям, что дали перерезать себе глотку» – писал Паскаль. В отношении пуритан Вестминстера это более чем справедливо. Именно шотландские пресвитериане-ковенанторы, поддержавшие Единую Лигу и Завет 1643 г., а затем – Национальный Ковенант 1683 г., стали объектом наиболее яростных преследований при Реставрации. Те, кто вместе с парламентом приняли Завет 1643 г., обязались защищать Церковь от папства-антихриста. Ибо для них «любое признание королевской или гражданской власти в духовных вопросах было попыткой свергнуть с престола Царя-Христа»[7]...

В 1654 г. вместе с братьями Гатри он участвует в преодолении раскола в Церкви Шотландии, примкнув к фракции протестеров. И позже, когда встала угроза гонений, Рутерфорд в переписке с Уильямом обменивался с ним просьбами о молитвах…

Впрочем, письма Рутерфорда начиная с абердинских, опубликованные Эндрю Бонаром – бесценный пуританский источник[8]. «Король проповедников» Сперджен, по его собственным словам, «находил в них такое вдохновение, которое только можно найти в сочинениях простых смертных». Тайна этого обаяния проста: беспримерная любовь к Иисусу Христу и Его народу.

«Я мог бы отложить свое отправление на Небеса на много лет для того, чтобы увидеть это триумфальное и предсказанное пророками явление, свидетельствующее о завоевывающей душу Его любви – принятие в Его Царство старшей Сестры – Синагоги… О, как бы я был рад, и каким бы славным явлением я считал это, если бы мое отправление на Небеса было задержано для того, чтобы я смог засвидетельствовать этот славный брачный пир и увидеть Христа в Его Славе с его земной Невестой. Когда Он расширит Свое ложе любви и вознесет на вершины гор, и возьмет с Собою старшую Сестру – еврейский народ» (Ук. соч. С.595-596).

«О, посмотрите на это зрелище, самое радостное после видения Христа, грядущего на облаках! Наши старшие братья – евреи – и Христос падают в объятия друг другу и целуют друг друга! Они долго были порознь, и теперь, когда они встретятся, они будут рады друг другу. О долгожданный и прекрасный день! О прекрасный Иисус, дай мне увидеть это зрелище, которое как жизнь по сравнению со смертью, - Ты и Твой древний народ в объятиях друг друга» (Ук. соч. С.122-123).

Не следует считать эти исполненные странного порой восторга слова попросту идеализацией иудаизма и евреев (в чем часто порой обвиняют библейских христиан, не зная ни Бога, ни Писания). Рутерфорд всем сердцем верил, что Израиль как народ сможет полюбить Христа и преклониться перед Ним, ибо это обещано апостольским свидетельством. И осознание великого предназначения своего народа в Церкви не отменяет в глазах пуританина особой миссии евреев. «Теперь, о Шотландия, благодаря Богу твое имя есть в Библии»[9]. Вместе с Израилем, не вместо него.

В 1661 году он одним из первых принял мученический венец за благочестие.



--------------------------------------------------------------------------------

[1] Цит. по: Дир Д. Удивлен голосом Божьим. Киев,2000. С.92

[2] Отметим, что понятие «духовный антихрист» несколько позже появилось на христианском Востоке - в русском староверии-беспоповстве, где оно, однако, не связывалось с концепцией благодати и места Ветхого Завета внутри Нового, а имело мистериально-эсхатологический характер.

[3] См.: Левин Г.Р. Демократическое движение в Английской буржуазной революции. Л.,1973

[4] Rutherford S. Op.cit. P.82

[5] Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М.,1998. С.27, 39-41. См. также: Burgeaud C. The Rise of Democracy. L.,1895, и особенно работы швейцарского юриста Эмиля Думерга.

[6] Хилл К. Библия в Английской революции XVII в. М.,1998. С.44

[7] Reformation and Revolution. Ed. D.Shaw. Edinburgh,1967. P.234

[8] Основное издание (репринт): The Letters of S.Rutherford. Ed. A.Bonar. Edinburgh,1984

[9] Цит. по: Хилл К. Ук. соч. С.300
Страницы : 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13