Журнал "Воспитание народа" |
|
|
|
Сообщений в теме : 72 |
| Дата/Время: 13/12/04 21:30 | Email: Автор : |
сообщение #041213213000 |
Воспитание народаРелигиозно – публицистический журналвыпуск 3 за 2004г. Дорогой читатель! Третий номер журнала содержит часть докладов, прочитанных на Втором Всероссийском Конгрессе Реформатов-Кальвинистов, который прошел в Твери 26-27 ноября сего года. Помимо материалов конгресса в журнале можно будет найти научную работу С.В. Шишкова, посвященную вопросам национализма, и моральные максимы нашего молодого автора Александра Бездольного. Редакция ДОКЛАДЫ КОНГРЕССА Константин МИХЕЕВ КАЛЬВИНИЗМ И ЭТНОЛОГИЯ (доклад с использованием материалов по этнологии) [1] Досточтимые братья! I Наша совместная деятельность требует определенной корректировки в области ведения переписки и обмена информацией. Затронем такой аспект в работе кальвинистов, как ведение переписки. Рассмотрев детально этот аспект церковной деятельности, нам представится возможность сделать выводы и наметить пути к улучшению. Большинство кальвинистов в данное время задействовано в работе, связанной с ведением переписки, причем с немалым количеством адресатов. Распространение электронных средств связи дало возможность еще более увеличить круг наших корреспондентов. Считаю, что этот вид деятельности должен быть поставлен на профессиональную основу. Должны быть отработаны стандарты и, если хотите, заложены здоровые традиции эпистолярного дела. Проведя анализ корреспонденции, приходящей в наш адрес, выявились определенные закономерности: 1) В начале переписки у известной части наших корреспондентов наблюдается воодушевление, желание участвовать в деле распространения кальвинизма, идей реформации или организации реформатской общины. 2) Попытка реализовать себя в желаемом деле и… неудача. 3) После неудачи – остывание и переход в разряд критиков всех конфессий («они» нас не понимают, и этим «они» виноваты). 4) Переход в разряд критиков кальвинизма и активных деятелей реформации. Почему так происходит? Очевидно, что данная категория людей не готова к длительной работе. Их ресурса хватает только на несколько месяцев. А наше дело – на всю жизнь. Желание таких людей организовать церковь формируется на ранее ими увиденных примерах организации религиозных общин. Что это за примеры? Они известны. Церкви организуются по принципу борьбы за количественный рост общины. Такие принципы были действенны и имели, если можно применить это слово, «успех» до середины 90-х годов. Именно в тот период был всплеск народного интереса к религии. Однако сейчас не 90-е годы и ожидать внезапного подъема уровня религиозного сознания в России в ближайшее время не приходится. Соответственно при отсутствии быстрых результатов у энтузиастов кальвинизма и реформации происходит охлаждение, появляются, простите за резкость, капризы. Создание общины с крепким и здоровым внутренним климатом подобно созданию большой и крепкой семьи со своими устоями, традициями, умением трудится сообща, вести общее дело, умением выходить без потерь из сложных обстоятельств, умением воспитывать молодое поколение, и многое другое. На создание крепкой семьи с несколькими линиями поколений уходят десятилетия. Организация религиозной общины также предполагает положить всю жизнь для достижения желаемой цели. Лучше сотня соратников, нежели тысячи попутчиков. Уместно процитировать Жана Кальвина: «По обыкновению мы всегда желаем видеть большую толпу и ею оцениваем процветание церкви. Нам же, напротив, лучше быть в небольшом числе, но только чтобы в каждом из нас ярко сияла Слава Божия». Поэтому лозунги типа «Будем молиться за 500 членов церкви! Будем молиться за 1000 членов церкви!» – из практики строительства Вавилонской башни, где все служит удовлетворению человеческим амбициям и желаниям. Ни христианского мировоззрения, взращенного на Божественной Истине, ни культуры и этикета в общении верующих при подобном курсе не наблюдается. Теперь вернемся к конкретной обозначенной выше проблеме. При анализе деятельности церкви в сфере ведения переписки возникают следующие вопросы. Почему иные наши вчерашние друзья переходят со временем в разряд критиков? Обманулись в своих ожиданиях? Обиделись, будто им подсунули неработающий инструмент? Тут есть над чем подумать. Может, мы слишком их «зажигаем»? Может, слишком обнадеживаем? Думается, стоит отработать строгую схему ведения исключительно деловой переписки, в которой не должно быть места эмоциям и восторгам, негативно влияющим на будущих потенциальных кальвинистов. Необходимо предупреждать возникновение у адресатов переоценки своих сил. Не должно допускать в переписке пренебрежительного отношения к работникам Церкви. Потакать капризам адресата – дело бесперспективное. Если адресат снизошел до уровня пишущих на заборах, с таковым надо рвать все отношения. Печально, если Интернет в руках такого «делателя». Стоит отметить, что при подобных обстоятельствах винить нужно самих себя. Если ситуация запущена, и вместо служения делу Реформации идет обмен письмами на повышенных тонах, то участвующие в этом должны быть ответственны за допущенные ошибки. Религиозные организации юридически имеют статус не ниже статуса любой коммерческой фирмы, завода, фабрики. Согласитесь, что сложно представить ситуацию, когда производственные отделы, скажем снегосушильного комбината г. N-ска, увязли в переписке, навязанной частными лицами, которые считают себя вправе указывать руководителям комбината только на том основании, что они в детстве играли в снежки. Несколько слов о методах и способах решения означенных проблем. На Втором Конгрессе Реформатов–Кальвинистов присутствуют в основном представители самостоятельно образованных церквей. Для сравнения можно вспомнить, что на Первом Конгрессе присутствовали немалым числом энтузиасты-одиночки. Когда к сотрудничеству в области теологии кальвинизма и реформации привлекаются церкви, на официальных представителей религиозных организаций возлагается большая мера ответственности. Сотрудничество должно быть выстроено в русле взаимопонимания и конструктивизма. Члены поместных церквей, ответственные за ведение диалога между церквями, должны пользоваться определенными правилами межцерковных отношений. За каждым представителем церкви, задействованным в межцерковном сотрудничестве, стоит религиозная организация, и от умения проводить политику межцерковного общения зависит климат во всем нашем кальвинистском братстве. Необходимо предложить каждой церкви подумать о практическом внедрении делового этикета для общения на межцерковном уровне. Современные средства связи расширили возможности общения и передачи информации. Однако здесь должен быть самоконтроль. Для более четкого выражения смысла проблемы употреблю фразу на украинской мове: «Интернет дюже балакуч» (по-русски: «Интернет очень болтлив»). Кальвинистам России необходимо принять меры по выработке четких правил общения и передачи информации. И, если хотите, в этой сфере должна быть выработана кальвинистская традиция. Традиция, продиктованная современностью, связанной с техническими новациями в области связи и информации. Мы не стремимся реанимировать традиции, не соответствующие реалиям сегодняшней эпохи, ибо в этом случае мы заведем общины в резервации, изолированные от современного общества. Однако нам не стоит отказываться от определенных норм и правил, которые формируют традицию, позволяющую нас отличать как народ Божий от мира, от псевдо-христианских религий, от иных религий и культур. II Нельзя отрицать возможность возникновения российского кальвинизма как этнического феномена. Эта вторая тема моего выступления. Известны факты возникновения этнических образований не только как эволюционно-биологического вида, но и эволюционно-исторического. Эволюционно-исторический тип развития этноса носит характер социальных, а не биологических сообществ, поскольку этнические связи рассматриваются как сущностно зависимые от исторических изменений. Для Российской Федерации с её многообразием народов и религий должно быть свойственно возникновение новых этнических групп. И федеративное устройство государства российского этому не противоречит. Кальвинизм дает нам перспективу развития новых форм религиозного и бытового существования. Каждый регион России имеет свои сформированные веками традиции, что, несомненно, влияет на образование неоднородного кальвинистского братства, братства с общинами, имеющими разнообразные культурные и даже теологические особенности. И сегодня мы можем отметить существование в РФ кальвинистов Сибири, кальвинистов Верхней Волги, кальвинистов Дальнего Востока, республик Татарстана, Башкирии и ряда других областей и краев России. Этот факт позволяет предполагать возникновение различных кальвинистских этнических групп в границах определенных территорий РФ. Единство же, в этом случае, видится для кальвинистов всех регионов РФ в признании Канонов Дортского Синода и других общепризнанных Вероисповедных документов. В процессе формирования любого этноса большое значение имеют специфические компоненты его материальной и духовной культуры. Это прежде всего такие явления культуры, для которых характерны традиционность и устойчивость: обычаи, обряды, традиции, нормы поведения и т.п. Культурное единство этнических общностей в свою очередь всегда дополняется особенностями их психики, проявляющимися, в частности, в оттенках характеров людей, специфике ценностных ориентаций, вкусов, предпочтений и т.п. В конечном счете этносом становится только та группа, которая осознает себя особым объединением людей, отличающая себя от других аналогичных общностей. Это осознание своего группового единства принято называть этническим самосознанием, внешним выражением которого является самоназвание (этноним). Этническое самосознание — интегративный показатель этноса, основывающийся на представлениях людей об общности территории, об общности происхождения и исторических судьбах составляющих его людей. Сформировавшись в ходе этногенеза, этническое самосознание выступает затем не только важнейшим показателем этнической принадлежности, но и как сила, объединяющая членов этноса и противопоставляющая их другим этносам. Таким образом, понятие «этнос» относится к группам людей, обладающих едиными идентификационными признаками, традиционно передаваемыми из поколения в поколение. В современном русском языке такому пониманию термина «этнос» в известной мере соответствуют понятие «народ». В современном мире очень важно народу (этносу) иметь рычаги противостояния давлению извне. Перед реформатами-кальвинистами России, являющими собой народ Божий (наследие Христово, если хотите - этнос Божий), ставится задача создать крепкое кальвинистское братство. Задача эта конкретная. Необходим профессиональный подход к формированию общин. Литургическая практика, церковные чины, церковный этикет, специфика общения, особенности быта – все это будет неотъемлемыми составляющими создаваемого этноса. Думаю, что нет нужды говорить, что в основание нового этноса должно быть положено Слово Божие. Реформаты-кальвинисты должны являть собой общество, узнаваемое всеми внешними. Об этом писал апостол Павел во Втором Послании Коринфянам: « Вы – наше письмо, написанное в сердцах наших, узнаваемое и читаемое всеми человеками; вы показываете собою, что вы – письмо Христово, через служение наше написанное не чернилами, но Духом Бога живого, не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца. Такую уверенность мы имеем в Боге через Христа, не потому, чтобы мы сами способны были помыслить что от себя, как бы от себя, но способность наша от Бога» (2Кор.3:2-5). Этничность определяет всю жизнь отдельного относа. Без взвешенного и, если хотите, научного (теологического) подхода к формированию отдельной этнической группы, религиозность, взращенная в личности на 2-3 стихах (а в нашем случае может статься - на пяти тезисах кальвинизма) оказывается весьма легковесной. Отсюда в религиозных организациях проявляются лицемерие, ханжество, фискальство, оголтелое сектантство. Этому нужно противостоять. Все сферы церковной жизни и быта реформатов-кальвинистов должны быть пронизаны теми спектрами этничности, которые определяют российских реформатов-кальвинистов как отдельную этническую группу. Это залог успешного созидания всероссийского братства кальвинистов, появления последующих их поколений. Не сомневаемся, братство это будет иметь здоровый духовный климат в каждой поместной общине. Ибо известны факты воспроизводства общиной последователей, десятилетиями демонстрирующих в своих рядах весьма нездоровое в социальном плане общество. И здесь в качестве примера выступает отнюдь не ислам, но, к сожалению, отдельные протестантские ветви христианства с их весьма низким мировоззренческим уровнем. Итак, подведем итог изложенному. Первое: Необходимо видеть и уметь признавать ошибки при межцерковном сотрудничестве, в том числе посредством средств современной связи. Каждая поместная община, задействованная в межцерковном общении, должна провести необходимые преобразования на местах. Второе: Нам необходим профессиональный подход в организации общин как этноса, имеющего кальвинистскую религиозную основу, т.е. имеющего свои Вероисповедные документы (теологические стандарты), а также региональные и языковые составляющие единого этноса – обряды, быт, формы общения. Только таким образом кальвинисты явят миру силу народа Божия и способность противостоять внешним препятствиям. Да благословит Господь Бог наши устремления по созиданию крепкого братства реформатов-кальвинистов России. [1] «Этнология» авт. А.П. Садохин ДОКЛАДЫ КОНГРЕССА Вадим СКАКОВСКИЙ НОВОЕ РАБСТВО Из цикла ТРАНСФОРМАЦИЯ Новое рабство Было бы интересно понять, что несет глобализация совсем не в экономической сфере. Как меняется мир человека, все меньше связанного с традиционным обществом: семьей, родом, социальными устоями. Как освобождаясь от них, новый человек неожиданно приобретает черты, давно утраченные современной историей. Например, сексуальность – непременный атрибут новой индивидуальной цивилизации. И в древнем Риме раб ждал удовольствий, а не размножался, поскольку у него нет будущего, рода, дома, и даже дети его временной семьи – не вложение в будущее, а невосполнимая растрата. … Забытым кошмаром советского детства были старушки, преследующие своими нравоучениями на каждом шагу. Для них не было «чужих» детей. Были «наши дети». Поистине трудноразрешимый вопрос: кто раб – советский человек, покончивший с беспризорностью, или современный индивидуалист, безразлично взирающий на малолетних попрошаек? Классический посыл раба – поиск «зрелищ и хлеба». Совсем недавно М. Соколов так высказался по поводу попыток открытия рухнувшего на головы посетителей «Трансвааля»: «Про столичных начальников можно сказать много хорошего, они того заслужили, но если бы их взгляд на москвичей, как на торгово-развлекающуюся биомассу, с которой можно делать все что угодно, считать полностью ошибочным, столица России не стала бы символом чиновной вакханалии. Обезумевшие от безнаказанности начальники и лемминги, рвущиеся веселиться на свежей могиле, – это две стороны одной и той же медали. Новая историческая общность людей, «дорогие мои москвичи». «Могут возразить, – пишет Константин Крылов, – что для современных обществ как раз характерна "социальная озабоченность" и "социальная активность" граждан, которые только и делают, что вмешиваются в общественную жизнь с какими-нибудь "инициативами доброй воли" – скажем, участвуют в движении против абортов, борются с дискриминацией цветных, занимаются благотворительностью – да и, в конце концов, просто ходят на выборы. Я, со своей стороны, просто обращу внимание читателя на то "оскорбительно ясное" (как сказал бы Ницше) обстоятельство, что все эти занятия являются ни чем иным, как развлечениями, пусть даже и дорогостоящими. То, что сами развлекающиеся относятся к своим развлечениям серьезно, говорит лишь о том, что они вообще очень серьезно относятся к своим развлечениям, что свойственно идиотам». По словам московского социолога Елены Поповой, «в современном обществе контроль с помощью принуждения играет все большую роль; в традиционном он использовался значительно реже, так как социализация вела к тому, что большинство и не стремилось нарушать нормы, в том числе – и неписаные, а те, кто и подумывал их нарушить, обычно не делал этого под действием группового давления – людям было очень важно, как он выглядит в глазах семьи, рода, клана и пр., угроза исключения из этих первичных групп была для большинства страшнее смерти». Социолог так объясняет ситуацию: «Равнодушие современных родителей частично объясняется их бесправием. Это защитный механизм сознания родителей, так как права ребенка в их современном толковании не дают родителям реально защитить его от опасностей, подготовить к жизни. Да и сама система доносительства и вмешательства извне разрушает родительскую любовь на подсознательном уровне – трудно любить Павлика Морозова, не все способны на такой подвиг. Иногда возникает подозрение, что все эти меры пролоббированы психотерапевтами и фармацевтами, выпускающими «прозак», чтобы не скудела клиентура: ребенку, который через суд отсудил себе право не делать уроки с родителями, пожизненная зависимость от этой братии обеспечена. Как правильно заметил кто-то из психологов, семья одинаково враждебна всем утопиям – и утопиям свободы и утопиям порядка». И терпит поражение? Вряд ли кто станет оспаривать необходимость защиты детей. Но предполагается, что современные родители в этом заинтересованы в последнюю очередь, а общество – в первую. Так необычно обозначено, что семья не частный мир, а контролируемое зорким взглядом пространство. Постепенно теряется интерес к тому, что в традиционном обществе считалось высшей ценностью. В Великую Отечественную вряд ли кому-то пришло в голову продавать оружие противнику (с любой из сторон). У свободного человека это не вызывает затруднений. Безразлично, у кого брать деньги для удовольствий. Государственные мужи, поставленные на службу для защиты отечественного рынка, оставшись без надзора по «понятным» финансовым соображениям разрушают отечественные структуры. Работать, торговать, жениться, растить детей – для этого надо, чтобы в обществе придерживались одинаковых правил. Сегодня трудно воспитывать детей. В жизни царит ценностный хаос. Одним родителям кажется, что детям нельзя показывать откровенные сцены или давать читать журналы, описывающие прелести детского секса. Другие не то что не видят в этом ничего предосудительного, но даже считают это вполне естественным. В конечном счете приходится ждать решения «свыше» – ситуация с новым «религиозным» оттенком. Религия в прежние времена формировала стандарт и сама служила стандартом. Сегодня каждый сам выбирает, кем ему быть: католиком или буддистом. Это не влияет на стандарт. Стандарт сегодня другой. Универсальный стандарт – более серьезное явление, чем может показаться на первый взгляд. Стандартизация человеческого пространства началась еще с христианства и была продолжена исламом и отчасти буддизмом. Эти религии «превзошли» этническую исключительность иудаизма. Либерализм такое же «расширение» христианства, как христианство – расширение иудаизма. В наши дни многие ломают голову, что будет с Европой: мусульмане наступают. Европейская элита смотрит на это довольно хладнокровно. Безразлично, какого цвета кожи будет завтрашняя Европа. Главное интегрировать новую кровь в универсальную систему ценностей. Рассуждения про религии звучат уже несвоевременно. Традиционные религии наполнены историческими коннотациями и не могут стать универсальными. Русские тире православные, православие спасет Россию – все этнические или имперские инструменты непригодны стать универсальным средством в новом динамичном и перемешанном мире. Свойство традиционных религий консервировать общественные отношения противоречит структурной ломке новой эпохи. Современная цивилизация в идеале представляет собой новую степень однородности общества, своего рода энтропийную утопию. Некоторые называют это «концом религии», другие идут дальше – «мы достигли "конца истории": не то чтобы исторические события больше не происходят, но история, понимаемая как эволюция человеческих обществ через различные формы правления, достигла своей кульминации в современной либеральной демократии и рыночном капитализме» (Ф. Фукуяма). Нет великих мыслителей, провозвестников, мучеников веры – поскольку нет и войны за веру. Пишут, что «мы, видимо, находимся на самом пике эпохи "нового хаоса". В современном гуманизме нет атеистического пафоса позитивизма, он благожелатен к религии. Горизонтализм личности в условиях сетевой структуры социального нарастает, укрепляется, обосновывается. Современная ситуация поощряет религиозность – как стиль, как часть личной идентичности, как язык, как поведенческую экзотику, как диалог на уровне "предпоследних ценностей" (А. Морозов. Четвертая секуляризация)». ДОКЛАДЫ КОНГРЕССА Евгений КАШИРСКИЙ РОССИЯ: КРИЗИС ИМПЕРИИ И НАРОД БОЖИЙ Велико поле притяжения кальвинизма для россиян. Повсеместно наблюдается эскалация интереса к нашему учению. От нас уже ждут не общих призывов и даже не теологических штудий (полагая, что более-менее разобрались в кальвинистском богословии), но конкретных ответов на вопросы современности. В настоящем докладе будут рассмотрены вопросы кальвинистской общины в контексте современной России. 1. О НАРОДАХ 1.1. Одной из причин возникновения новых народов является утрата прежних духовных ценностей. В особых условиях процесс образования народов может быть ускорен искусственно. 1.2. Объективная возможность формирования новых народов (со своей идеологией) и даже наций (под чем мы подразумеваем более высокую степень организации этноса) возникла в России в связи с кризисом российской империи. 1.3. Как известно, народ Божий имеет много общего с любым другим народом. Как и другие народы, он должен иметь развитое самосознание, что в свою очередь будет способствовать определению его собственных интересов, даст возможность ответить на вопросы: как адаптироваться к внешнему миру? как обрести собственную нишу и распространиться вовне? как сохранить самотождественность? как повысить уровень своей организации? Понимание интересов неразрывно связано с пониманием окружающего мира, возможностей его преобразования, знанием баланса сил и интересов других народов. 1.4. Неравномерность развития народа Божиего в разных странах, различный уровень самосознания объясняются разными условиями его жизнедеятельности, степенью сплоченности, склонностью к обмену информацией (мыслями), наличием представителей во властных структурах страны. В настоящее время наиболее благоприятные условия для библейских христиан России имеются в областях, в которых значительный процент приходится на долю мусульманского населения. Здесь не редкость, когда второй-третьей силой, а то и первой становятся протестанты. Одним из таких городов является Уфа. 2. ИМПЕРИЯ 2.1. Империя вечна, как вечна идея универсализма, провозглашающая всеобщую единую истину или стандарт. Место такой идеи прежде часто занимала идея монотеизма. Империя выступала в качестве представителя единой Божественной истины, одновременно становясь механизмом утверждения и поддержания идеи. Большая и сильная империя наглядно подтверждает «истинность» представляемой идеи. Другое дело, что декларируемые великие цели, как правило, недостижимы, а идеи выдыхаются, и в таком случае, как говорится, «дух покидает империю». Заметим, что идеология несет еще функцию своего рода приманки для окружающих народов. Неудивительно, что империя часто выставляет на первый план великие цели и идеалы, предпочитая умалчивать о конкретных интересах. 2.2. Империя, как и всякая иная социокультурная форма, проходит стадию рождения, жизнедеятельности и смерти. Народ поначалу охотно поддерживает имперскую идею распространения на соседние территории. Связанные с этим проблемы еще не осознаются. Когда империя захватывает столько, сколько она может удержать, наступает стадия «неустойчивого равновесия». Идея дальнейшего распространения сменяется идеей традиций, консервации. Подобная идея не бывает продуктивной, поэтому на смену консерватизму рано или поздно приходят закат и деструкция. Центр заселяют представители окраин – в качестве гастарбайтеров, наемников в войсках и милиции. Столица империи превращается в Вавилон. Стержневой народ империи растворяется в завоеванном мире. Нечто подобное случилось с первыми христианами, когда после официального признания властью христианства, в Церковь хлынул поток язычников… 2.3. Империя устойчива до тех пор, пока втянутые в нее народы получают от центра передовой цивилизационный опыт. Империя привлекает их более высокой культурой, исполняя роль педагога. Со временем центр, тратя силы на охранение, начинает отставать, а окраины уравниваются в культурном отношении с центром. В покоренных народах усиливается тяга к самоопределению своей судьбы, это особенно характерно для богатых провинций. Как показывает история, решить проблему интеграции покоренных народов практически невозможно. 2.4. Всякая система жизнеспособна до того времени, пока она способна развиваться. Всякое государство жизнеспособно, если оно открыто инновациям, творчески их перерабатывает, применяет в своей жизни. В связи с этим обратим внимание на то, что традиция есть закрепление и воспроизведение определенного исторического опыта народа («бытийный автоматизм»). Однако со временем неизбежно превращение традиции в шаблон, что влечет за собой увеличение числа стереотипов, инерцию, негибкость подходов и методов. В сущности, традиция есть «запрограммированное самоубийство культуры». Страна, в которой делают слишком большую ставку на традицию, в конце концов перестает адекватно реагировать на окружающий мир. Склонность к шаблонам мешает действовать (и делать выводы) в постоянно меняющейся обстановке. А если к тому же обстановка меняется очень быстро, то для страны, ищущей опоры в традиции, вызов времени может обернуться катастрофой. 2.5. В продвижении к великим целям империя жертвует своим населением, привычно рассматривая население как средство. И поскольку достижение цели – главное, то затраты не принимаются во внимание. А затраты у империи огромны – ведь она обречена на бесконечное расширение своих границ. Признание незыблемости границ с соседями означает сомнение в Божественном характере породившей империю истины. Границы империи, как говорил В.О. Ключевский, лишь отражают баланс сил с соседями. 2.6. Со временем бюрократическая власть навязывает народу свои интересы и цели. По сути, целью империи становится охранение бюрократического аппарата. 2.7. В прошлом веке возникла империя нового типа – Соединенные Штаты Америки. Новым в имперской практике этого государства является установление в разных странах посредством силового вмешательства дружественных ей режимов с элементами демократии. 3. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ 3.1. Пришла к своему очевидному рубежу и Российская империя, которая, увы, также подлежит общим закономерностям. Налицо все симптомы третьей стадии: народы ропщут, бюрократический аппарат из последних сил борется за свое самосохранение, окостеневшие традиции препятствуют продвижению вперед. Особенно страдает стержневой народ империи – русские, до сих пор не избавившиеся от имперского сознания, убежденные в исключительном превосходстве своего опыта. 3.2. Многие века идеологической основой Российской Империи было православие. Сейчас позиции Православной Церкви (после 70-летнего пребывания на задворках компартии) восстановлены, но эта мера уже не сможет удержать империю от распада. Нелишне будет сказать о двух органических пороках православия, которые усугубляют тяжелое положение одряхлевшей империи. Зададимся вопросом, почему светская власть, подпавшая под влияние православия, имеет проблемы во внешней и внутренней политике? Дело в том, что православие рисует иллюзорную картину политического мира, что влечет за собой ложное истолкование политических событий. Впрочем, речь идет не только о политике… Во-вторых, российское православие пользуется ложными воззрениями (вместо создания истинного народа Божиего посредством проповеди Евангелия таковым народом объявляется весь русский народ, а Церковь выступает не как народ, но как государственный институт и т.д.), что в свою очередь влияет на ценностные установки. Отметим еще ряд проблем: 1) Иерархический принцип как причина перерождения Церкви в корыстную корпорацию. 2) Явное предпочтение «экстенсивного ведения хозяйства»: не обучение народа Слову Божиему, но стремление к приращению территорий (выедают одну территорию – идут на другую). 3) Неспособность к восприятию западной цивилизации, составной частью которой является Россия. Очевидно, что России давно пора обзавестись реальной картиной мира, реальными ценностными установками. Попытка провести в жизнь традиционную православную мифологию приведет к окончательному краху российской государственности. 3.3. Почему русский народ поддался на имперскую идею? И почему, например, эстонцы не создали империю? Может, такова качественная характеристика русских, что они изначально предопределены к имперскому мышлению и действию? Очевидно, что в имперском порыве русский народ растратил себя, отстав в культурном и бытовом отношении от многих западных соседей – поляков, прибалтов, украинцев. Имперское сознание русских удивительным образом сочетается с апатией, вороватостью, цинизмом … Прибавим к этому социальные проблемы империи – уменьшение населения, высокий уровень алкоголизма, распространение социально опасных болезней. На окраинах империи «русскоязычные» представляют собой еще более печальное зрелище – это люди без корней, духовные люмпены. Когда-то эти люди были нужны империи, но теперь она их бросила. За ложные имперские идеалы всегда расплачивается народ… Сможет ли российский народ жить без империи? И если сможет, то будет ли это тот же самый народ или трансформируется в другой? Возможно, ответ на этот вопрос мы узнаем в самое ближайшее время. (Окончание следует) ЭТНОЛОГИЯ И ПОЛИТИКА С.В.ШИШКОВ К ВОПРОСУ О ТЕОРИИ НАЦИОНАЛИЗМА НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ Распад Советского Союза и сопутствующие ему процессы вызвали к жизни мощный всплеск националистических движений практически на всей территории бывшего СССР. В некоторых бывших советских республиках эти движения привели к кровопролитным межэтническим конфликтам и последующим сепаратистским процессам, в других дело «ограничилось» жёсткими политическими противостояниями между титульными нациями и этническими меньшинствами, в остальных регионах националистической реакции практически не было или она была слабо выражена. Оценка этих явлений в отечественной науке и публицистике не является однозначной, но большинство авторов сходится на том, что произошедшие (и ныне происходящие) события нельзя оценить иначе как катастрофу исторического масштаба. Многие из них так и не смогли найти причины расцвета местных «национализмов» и развёртывания межэтнических конфликтов в бывших советских республиках, даже учитывая факторы перестройки и распада СССР, для них они стали «неожиданными, стихийными и немотивированными [1]». К тому же, «во многих, если не в большинстве случаев сепаратизм и национализм носил иррациональный и эмоциональный характер, так как большинство регионов, требующих полной независимости от Центра, не могли бы существовать в качестве самостоятельных государств [2]». Более того, с точки зрения В.А.Михайлова, национализм на постсоветском пространстве выступает как «метафизический способ отрицания старого порядка [3]». Таким образом, национализм рассматривается как самоактуализирующийся и самообъективизирующийся феномен, причём главной причиной развёртывания национального движения выступают внутренние силы самого феномена национализма – субъект национального движения. Конечно, у такого подхода есть свои плюсы, например, он позволяет глубже рассмотреть собственную динамику развёртывания национального движения, раскрыть его внутреннюю логику развития, правда, в своём понимании национализма как самостоятельного, самодовлеющего явления. Но если мы не рассматриваем национализм в качестве «causa sui», то возникают законные вопросы, не находящие своего ответа при подобном инструменталистском подходе: в чём причина всплеска национализма на постсоветском пространстве, какова логика его развития, является ли он уникальным явлением или просто модификацией «национализмов» прошлого и т.д. В этом контексте интересно обратиться к теории национализма в зарубежной социологии. Здесь, по крайней мере, до процессов распада СССР и Югославии, в большинстве случаев господствовал, если так можно выразиться, «академический» подход к национализму. Другими словами, понятие «национализм» в западной социологии не имело негативного оттенка, оно просто концентрирует в себе всю совокупность культурно-политической солидарности внутри тех общностей, которые принято называть «нациями». Об этом пишет Геллнер в предисловии к первому русскому изданию своей книги «Нации и национализм» в 1991 году [4]. Пристальное внимание Геллнера, Андерсона, Бройи, Смита и других известных теоретиков национализма привлекали политические и экономические мероприятия национальнных государств по консолидации своего населения вокруг национальных принципов, то есть так называемый «официальный национализм» (термин Андерсона). Всё что касалось этнического противостояния, выходящего за рамки «цивилизованного» конфликта, объявлялось сферой «компетенции» маргинальных течений, иррациональными всплесками на уровне коллективного бессознательного и вообще рассматривалось как своего рода моральное табу. Впрочем, нельзя сказать, что и сейчас на Западе в этом отношении произошли существенные изменения. Правда, в свете произошедших событий на постсоветском пространстве, были внесены определённые коррективы. Некоторые авторы пытались объяснить «специфику посткоммунистической конъюнктуры», противопоставляя ей «классическое положение вещей в XIX веке». Рассматривая движение национальных элит на территории бывшего СССР, Мирослав Хрох пишет: «Образованные слои недоминантных этнических групп в XIX веке боролись за те же цели, но каждую позицию им приходилось отвоёвывать у официальных элит правящей нации, и условием их успеха было принятие традиционных форм жизни, свода моральных норм и правил игры, стоящих над ними классов. Напротив, в настоящее время вертикальная социальная мобильность в направлении высших уровней благосостояния или власти, не зависит ни от каких традиционных норм, а зачастую просто оказывается результатом личного или национального эгоизма [5]». В то же время, и Хрох, и другие авторы подчёркивают социальную подоплёку происходящих событий, «социальную дезориентацию» (Э.Хобсбаум) населения, проживающего на территории бывших социалистических государств. Но это опять же возвращает нас к инструменталистскому объяснению феномена националистических движений на постсоветском пространстве. «...Хотя национальность в некоторых случаях, несомненно, используется как орудие отдельных элит... необходимо найти более глубокое объяснение тому, в силу чего данный инструмент оказывается доступным в первую очередь [6]». Вот и попробуем найти это «более глубокое объяснение». Действительно, современный национализм на «посткоммунистическом» пространстве принципиально отличается от «классического» европейского национализма XIX века. Вообще появление национализма как такого связано с глобальными процессами трансформации позднефеодального/раннебуржуазного европейского общества, детерминированной победой нового способа производства. Новый господствующий класс практически с момента своего зарождения оказывается под ударом старого господствующего класса, который не собирался просто так сходить со сцены истории, а именно феодальной аристократии. В борьбе с ней новый класс буржуазии вынужден был апеллировать к тому сообществу, из которого он, по сути, и вышел, и которое становилось реальной силой, независимо от желаний и воли старой феодальной монархии. Это сообщество, этот культурно-политический слой, который вызревал в больших городах с их особым образом жизни, стал основой новой общности, рамки которой впоследствии были распространены на всё население в границах государства. Появляется новый субъект истории – нация. Этот культурно-политический слой (протонация, если хотите) если и не имел этнической и языковой однородности, то был весьма близок к ней, однако определяющей величиной была всё-таки политическая, а не этническая составляющая. То есть англичанин, француз, голландец эпохи буржуазных революций на Западе были в первую очередь гражданами нового национального государства, а идентификация по этническому признаку оказалась на то время неактуальной. Тем не менее, мина замедленного действия под саму сущность определения «нации» была заложена. Необходимость совпадения культурно-языковых (этнических) и политических границ стала нормой, которая заняла своё место в ряду идеологических клише эпохи национальных государств. Впоследствии социологи и политологи попытались разрешить двойственность определения «нации» путём разделения единого понятия на «этническую нацию» и «нацию-государство», однако вовсе не сняли тем самым противоречие, существующее в общественном сознании. Интересно, что те самые «классические» национальные движения XIX века в Центральной и Восточной Европе, которые описывали в своих работах Хрох и Геллнер, имели своей целью создание национальных государств по примеру развитых стран Запада, однако, по сути процесс «нациобразования» шёл в обратном направлении – от этнического к государственному принципу. В рамках стремительно деградирующей Австро-Венгерской империи «национальные и государственные культуры создаются не в оппозиции к местной народной культуре, а на её основе [7]». Другими словами, поскольку городское население этих территорий могло и не иметь требуемой однородности, субъект национального движения апеллировал к местной «низкой» культуре, а если надо, то в какой-то мере и создавал её. Если говорить в этом контексте о национальных движениях на постсоветском пространстве, то речь здесь не может идти о каком-то «оформлении» или «пробуждении» нации в форме вышеуказанных «классических» образцов. Национальные движения в Центральной и Восточной Европе XIX века не могли опираться на «собственную» национальную элиту, какое-либо политическое единство или продолжительную литературную традицию, поскольку всё это только предстояло создать. «Советские» национальные движения оказались в более выгодном положении, благодаря чему проскочили путь от «брожения умов» до суверенитета за несколько лет. Причём, каждый пройденный этап к достижению «национального (националистического) идеала» служил своеобразной ступенью для радикализации следующего этапа национального движения. Такой социальный механизм В.А.Михайлов назвал принципом «воронки» в развёртывании национального движения, поскольку он подобен «водовороту, когда поверхностная воронка первоначального разделения населения по этническому признаку начинает постоянно увеличивать поле своего притяжения, а вовлекаемые субъектами национального движения в распространяющийся конфликт массы уносятся подводным течением обвальных социальных изменений к месту никому не известного выброса [8]». Причём на поздних стадиях развёртывания национального движения этот процесс действительно приобретает собственную динамику, начинает «самодетерминироваться». Нечто похожее имело место в нацистской Германии, но в Третьем рейхе радикализация в практическом осуществлении расовой доктрины происходила из-за специфических структурных элементов национал-социалистического государства, что, в общем-то, не позволяет проводить широких аналогий с исследуемым явлением. Следует отметить ещё один момент, отличающий национальные движения в Центральной и Восточной Европе XIX века от «национализмов» на постсоветском пространстве. Если первые стали толчком к прогрессивному развитию этих новых национальных государств (ликвидировали остатки феодализма, привели к созданию национальной буржуазии, национального рынка и т.д.), то вторые, добившись суверенитета, явно стали причиной экономического и политического упадка (разрыв хозяйственных связей на территории бывшего СССР, снижение производства, практически повсеместное падение жизненного уровня, установление в некоторых республиках квазифеодальных порядков и т.д.). Здесь, правда, стоит оговориться, что национализм на постсоветском пространстве не проявляет себя как однородный и однозначный феномен в силу специфических исторических, экономических и демографических особенностей, присущих различным республикам бывшего СССР. Но мы будем исходить из того положения, что на всей территории бывшего Советского Союза действовали одни и те же факторы, которые порождали национальные движения и этническую напряжённость и там, где для этого имелись предпосылки, так и там, где для них, казалось бы, нет никаких условий. Что же это за факторы? В.А.Михайлов отмечает, что «национальное движение «выстрелило» лишь на третьем году перестройки, что свидетельствует об отсутствии в 1985 г. актуальных причин для всплеска национализма [9]». Действительно, фактор перестройки в развитии национальных движений трудно переоценить. Перестройка, задуманная как метод «реформирования» системы, достаточно быстро привела к полному отрицанию всех прежних политических и идеологических установок. Неспособность интеллектуальной и политической элиты СССР привести идеологическую сферу в соответствие с исторической действительностью обернулась дискредитацией этой идеологии в глазах советских граждан. Идеи социализма, классовой борьбы, интернационализма стали непопулярными. Как следствие, Советский Союз потерял в глазах миллионов своих граждан идеологическую легитимность своего существования как многонационального государства. Как отмечал Б.Андерсон, «всемирно-историческая эпоха, в которую рождается каждый национализм, вероятно, оказывает значительное влияние на его масштабы [10]». Нельзя рассматривать «советские» национализмы, которые рождались и формировались в процессе прогрессирующего распада Советского Союза, в отрыве от исторической действительности. А действительность состояла в том, что национальные движения в СССР, едва оформившись в реальную силу, стали позиционировать себя в качестве альтернативной идеологической и политической системы. Мало того, они стали формой политического и идеологического протеста против существующей системы власти. Национальные идеи, бывшие незадолго до того объектом внимания немногих, «внезапно» овладели массами и стали реальной силой. Причём нельзя сказать, что эти идеи имели чёткий и оформленный характер. В угаре позднеперестроечного времени под лозунгом «Хотим жить как все!» началась огульная критика всех прежних ценностей, хотя большинство вряд ли понимало, что значит «как все». Большое влияние в этом смысле оказывала картинка сытой и благополучной жизни на Западе, которую показывали на всеобщее обозрение идеологи новой «демократической» волны, естественно, в тщательно отредактированном и препарированном виде. В политическом плане это означало суверенитет для каждой нации, поскольку в «цивилизованном обществе» необходимость совпадения культурно-языковых (этнических) и политических границ давно стала нормой. Не стоит преувеличивать роль субъективных факторов в том, что именно национальная идея стала той квазиидеологической средой, в которой самоутверждалась и развивалась государственность в большинстве новых государств на территории бывшего Советского Союза. Можно согласиться (хотя бы частично) с тем, что в становлении национального движения сыграл значительную роль его субъект (В.А.Михайлов). Однако утверждение, что главной двигающей силой местных «национализмов» являлись политические амбиции нечистых на руку представителей местных элит [11] (В.А.Тишков), является, на наш взгляд, непродуктивным. Вряд ли можно сказать, что развитие национальных движениий шло в заданном направлении под контролем каких-либо сил, скорее, в свете политической конъюнктуры оно всё более приобретало собственную динамику. А политическое будущее и новых национальных, и старых партийных элит зависело от того, как они смогли использовать эту динамику. В то же время, нельзя сказать, что национализм объективирует себя как независимый, самодовлеющий феномен. Представляется, что в развитии национальных движений решающую роль сыграли действия (а чаще всего бездействие) центрального руководства Советского государства, особенно на поздних стадиях развития национальных движений. Отдельные попытки руководства республиканских компартий или силовых структур взять ситуацию под контроль (а значит, вступить в конфронтацию с национальными движениями) не встречали поддержки, а часто и одобрения, из Москвы, а самоорганизованные структуры русскоязычного (не всегда этнически русского) населения были вынуждены опираться только на самих себя. Однако остаётся вопрос, почему именно национальная идея овладела общественным сознанием. Как пишет В.А.Михайлов, «перестройка была беременна сразу несколькими революциями [12]». Небывалая политическая активность, охватившая широкие слои населения во многих уголках Советского Союза, могла стать массовой базой для различных в идеологическом и политическом плане общественных течений. И тенденции к развитию этих течений имелись (к примеру, Интердвижения), но сыграли свою роль географическая протяжённость и территориально-административное деление СССР по этническому признаку. Успехи по созданию такой общности как советский народ имели место, но, по большей части, среди русскоязычного населения, что объясняется ролью русского языка на территории Советского Союза. Итак, до 1988 года перестройка и национальные движения идут «нога в ногу». Но в 1988 году происходит перелом: интересы перестройки и национальных движений расходятся. Размежевание затрагивает все сферы жизни общества. Идеологический раскол формирует биполярное сознание, параллельно начинают раскалываться общественно-политические структуры. Складываются две противостоящие силы: сторонники суверенитета (Национальные фронты, новые национальные элиты и «переметнувшиеся» руководители из старых партийных структур) и противники отсоединения от СССР (Интердвижения, русскоязычное население республик – собственно русские и национальные меньшинства, пользующиеся русским языком для общения). Это противостояние усиливается в ходе политических акций, направленных друг против друга, и не заканчивается с распадом Советского Союза. В новых политических образованиях национальный вопрос встаёт с новой силой, но уже в другом качестве – как государственная идеология. И вопрос этот начинают решать с энергией, достойной лучшего применения. Результаты получились разными, но практически повсеместно негативные. Так, в Молдавии противостояние закончилось образованием ПМР и Приднестровским военным конфликтом, в Средней Азии и Казахстане русскоязычное население медленно, но неуклонно вытесняется посредством законов о языке и бытового национализма, в Прибалтике, особенно в Латвии, конфликт приобретает затяжной политический характер. Интересно, однако, что на территории РСФСР, а потом Российской Федерации, собственно русского национального движения, имеющего массовый характер, так и не зафиксировано. Широко известное в своё время общество «Память» и ей подобные организации, существовавшие ещё до распада СССР, так и не смогли выработать привлекательной для масс идеологии. «Сменившее» их в России РНЕ (Русское Национальное Единство) имело откровенно неофашистский характер; в своих агитационных материалах они утверждали, что в 1917 году в Российской Империи был осуществлён еврейский заговор (старая нацистская легенда) и доказывали, что Иисус Христос был арийцем (этот миф принадлежит ещё Х.С.Чемберлену). Естественно, что всё могло лишь позабавить обывателя. После раскола и упадка этой организации многие члены РНЕ влились в ряды Национал-большевистской партии (НБП). Как можно судить уже по названию, НБП стала партией со смешанной идеологией. Если РНЕ использовало в качестве символики стилизованную свастику («коловрат»), то НБП в этом отношении значительно «полевела» и стала использовать на своих флагах серп и молот, которые, однако, при более тщательном рассмотрении опять же напоминают свастику. Идеологическая эклектика и различный кадровый состав партии позволяет судить, что и её ждёт раскол на «леворадикалов» и «ультраправых» с последующим упадком. Таким образом, все рассуждения об угрозе «русского фашизма» явно преувеличены и имеют ангажированный характер. Несмотря на усиление межэтнической напряжённости на территории бывшего СССР и на южных окраинах России, нет причин говорить о «великорусском шовинизме», за исключением отдельных проявлений бытового национализма. Видима, такая особенность связана с особым статусом русского населения во все времена как государствообразующего народа и ролью русского языка как языка межнационального общения. Однако, существуют опасения другого рода, которые высказываются, в основном, на Западе. Некоторые исследователи проводят параллели между положением Volkdeutsche в 20 – 30-х гг. XX века и русскоязычного населения («так сказать, Volkrussen») на территории новых независимых государств после распада СССР. «Сегодня происходит такой же процесс понижения национального статуса, как, в частности, статуса русских, которые в отдалённых республиках становятся меньшинством в независимых государствах, формирующихся благодаря национальным движениям [13]». Это утверждение можно было бы оставить без особого внимания, если бы не отдельные примеры из современной действительности. К примеру, в Латвии, где межнациональное противостояние стало, судя по всему государствообразующим фактором, русскоязычное население под влиянием дискриминационных законов о языке и гражданстве всё сильнее сплачивается в особое сообщество со своими лидерами, со своими интересами и даже со своей субкультурой. Особенно ярко это проявляется в движении русскоговорящих школьников за право учиться на родном языке. Не ясно, понимают ли руководители латвийского государства, что не без их участия вырастает целое поколение русскоязычного населения, конфронтационно настроенного по отношению к внутренней политике Латвии. В любом случае, в истории уже существуют прецеденты, когда подобная политика приносила совсем не запланированные результаты. Например, когда дискриминационные законы против школьников стали одной из причин падения режима апартеида в ЮАР. Но всё это из разряда предположений. Достаточно трудно предугадать развитие ситуации на постсоветском пространстве, учитывая сложность межнациональных отношений и изменчивость политической конъюнктуры. На данный момент очевидно, что дезинтеграционные процессы преобладают над интеграционными. «Большой взрыв», произошедший с распадом СССР, разводит бывшие республики Советского Союза всё дальше и дальше друг от друга. РФ не может взять на себя роль объединяющего ядра, поскольку, во-первых, ничего не может предложить своим соседям, потому что сама занята, по сути, выживанием; а во-вторых, большинство новых независимых государств не стремятся в данных условиях к такому объединению. Вероятно, должны произойти масштабные экономические и политические изменения, чтобы ситуация в корне изменилась. ВОПРОСЫ МОРАЛИ Александр БЕЗДОЛЬНЫЙ МОИ ПРИНЦИПЫ «Итак, едите ли, пьете ли или иное что делаете, все делайте в славу Божию» (1Кор.10:31). 1. Я всегда должен осознавать, что, чтобы я ни делал, делаю это ради Его славы; и всё, что я сделал, сделано силами, которые Он дал мне; и никакой результат не принадлежит мне, так как он только свидетельство Его милости ко мне. 2. Если я осознаю, что действие, которое я хочу совершить, безусловно противно Ему, я должен заставить себя не делать этого. 3. Я не говорю о Нём, если только не считаю это действительно важным и необходимым; не произношу Его имя напрасно. СОН 1. Я не должен спать меньше 4 часов и больше 9 часов; должен ложиться в 1.00, и просыпаться в 7.00; я не имею права спать днём, если спал больше 5 часов. 2. Я должен просыпаться с мыслью о Боге и о Его величии. 3. Проснувшись, я должен произнести молитву, и лишь потом я могу приступать к прочим делам. 4. Я должен встать с постели немедленно, после того, как открыл глаза; не рассуждая. 5. Я не могу спать днём больше 1.5 часов; когда звонит будильник, я должен немедленно встать и сделать кофе. УТРО 1. Если утром освобождается время, я читаю газеты. 2. Я должен принять душ в течение 30 минут после того, как открыл глаза. 3. До начала сентября каждое утро, пока пью кофе, я читаю этот текст. ДЕНЬ 1. Я записываю каждую слабость, и исповедую её перед Ним; я должен заставить себя раскаяться 2. Я записываю все покупки, сделанные в течение дня. ВЕЧЕР 1. Вечером, перед сном, я должен составить список того, что необходимо сделать на следующий день; я не могу тратить на это более 5 минут. Для понедельника такой список я должен составить в вечер субботы. 2. Я должен всегда знать, что мне нужно сделать в течение года и месяца, и каждое действие в течение дня должно приближать к этой цели. 3. В течение 1.5 месяцев каждый раз перед сном я читаю этот текст, и добавляю в него новые ограничения или правила, если они нужны. 4. Я молюсь перед тем, как лечь спать. 5. Лёжа в кровати, я думаю о Нём и о Его величии, и о том, что Он явно сделал в моём дне. ЕДА 1. Я не должен тратить на приготовление пищи больше 20 минут; я не могу отводить на завтрак, обед или ужин больше 20 минут. 2. Я должен есть 3 раза в день; завтрак в промежутке между 7.30 и 9.00; обед между 12.00 и 13.00, либо 14.00 и 15.30; ужин между 21.00 и 22.30. 3. Каждые раз перед приёмом пищи я должен произнести молитву. 4. Лишь в крайнем случае я могу есть что-либо вне завтрака, обеда или ужина; я должен пить не чаще, чем 1 раз в час, кроме случаев, когда жажда мешает работе. РАБОТА «Мы не бесчинствовали у вас, ни у кого не ели хлеба даром, но занимались трудом и работою ночь и день, чтобы не обременить кого из вас […] когда мы были у вас, то завещевали вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2Фес.3:7-8,10). 1. Шесть дней я работаю; будний день, не посвящённый работе, независимо от причин, лишён смысла. 2. Работая в одиночестве, я должен каждые 55 минут отдыхать в течение 5 минут; единственный смысл такого отдыха – восстановить силы и увеличить количество часов для работы. 3. Моя работа не может быть заключена лишь в обучении, так как это заставляет стоять на месте. 4. Смысл любой работы – служение Ему; но её оценка – деньги; если труд, направленный на делание денег, не приносит их, я ничтожен перед Ним и не нужен Ему, и остаюсь ничтожеством, каким был без Него; так как это значит, что моя жизнь остаётся полной мерзости. 5. Если у меня нет сил, и я знаю, что на следующий день сделаю эту работу много быстрее, я могу перейти к другой, рутинной работе; если это невозможно, я должен продолжать делать то, что делал, и не могу отдыхать больше 5 минут. 6. Я не должен слушать музыку во время любого процесса, требующего внимания; могу слушать музыку, только когда занимаюсь рутинной работой, либо в минуты, необходимые для отдыха. 7. Когда я использую Интернет, то сначала должен обозначить, что хочу найти и прочесть; могу заходить лишь на сайт, информация с которого может принести практическую пользу; я не могу посещать никакой другой сайт даже во время отдыха. ДЕНЬГИ 1. Я должен тратить деньги только для умножения Его славы, не для своего удовольствия. 2. Каждый день я должен записывать все свои расходы и доходы. 3. Я могу покупать лишь те вещи, которые нужны; я не должен покупать вещи, которые не приносят практической пользы. РОДИТЕЛИ «Почитай отца своего и мать свою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, даёт тебе» (Исх. 20:12). 1. Я должен любить родителей. 2. Я должен уважать родителей. 3. Я не должен делать никакое неоправданное действие, которое может сделать родителям больно. Когда мне плохо, они не должны видеть этого; они должны быть последними, которые почувствуют это. В такие моменты перед любым разговором с ними, я должен собрать свои силы, и мой голос должен быть радостным, или, по меньшей мере, нейтральным. 4. Я должен подчиняться родителям; я должен делать всё, что они скажут, если могу это сделать. 5. Проводя время с родителями, я всё время должен посвятить им, не отвлекаясь ни на что иное; в противном случае это равносильно трате времени и лени. 6. Я не делаю никакого дела, когда в комнате есть близкие, если это не вызвано необходимостью. 7. Я не говорю с родителями ни о какой работе, ни о каком задании, если только не рассчитываю получить от них помощь; я могу обратиться к ним только тогда, когда без этого нельзя обойтись, и когда я сам не могу сделать это. ЖЕНЩИНА «Не прелюбодействуй» (Исх. 20:14). «А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Матф.5:28). «Но, во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа» (1Кор. 7:2). «воля Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда; чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотения, как и язычники, не знающие Бога» (1Фес.4:3-5). 1. Я должен избегать блуда, любых похотливых мыслей и желаний. 2. Я могу спать с женщиной, только если она – моя жена, или станет ею. 3. Я не должен участвовать ни в каких беседах, которые могут спровоцировать похоть; я должен прекратить их или уйти. 4. В моём компьютере и в доме не должно быть никаких эротических изображений, текстов, фильмов. Не должно быть никакой музыки, использующей сексуальность. 5. Я не должен смотреть на легкомысленно одетых женщин; общаться с женщинами, мораль которых слаба, либо женщинами, чрезмерно подчёркивающими свою сексуальность; не должен создавать ситуаций, которые дадут мне такую возможность. 6. Я должен воздерживаться от мастурбации; (полностью ниже) |
|